Мегрэ и 'Дело Наура'

- Женщины нет ни в больницах, ни в клиниках... Пардон предложил ей купальный халат своей жены, ведь ее платье было насквозь пропитано кровью... Но она предпочла вновь надеть его... Почему?..

Люка только хотел что-то сказать, как комиссар уже сам ответил на собственный вопрос.

- Потому что они намеревались сбежать... Рассуждение, согласен, не самое блестящее, но оно верно...

- По большей части дорог проехать практически невозможно... Тем более с раненой в машине...

- Я думал об этом... Вызови мне по телефону Бреукера из Орли... Если его нет, соедини с его придурковатым заместителем, я все время забываю его фамилию...

Бреукер, уроженец Эльзаса, сохранивший свой акцент, занимал в аэропорту пост специального комиссара. Он не дежурил, и в телефонной трубке прозвучало:

- Заместитель комиссара Маратье...

- С вами говорит Мегрэ, - проворчал комиссар, которого раздражал надменный голос собеседника.

- Чем могу быть полезен, господин дивизионный?

- Я еще пока сам не знаю... Сколько вылетов за границу у вас было за последние два с половиной часа?

- Только два... Один в Амстердам, другой в Индию через Ковентри... Сорок минут назад вылеты прекратились из-за обледенения взлетно-посадочной полосы...

- Далеко ли от вас находится стоянка автомашин?

- Не очень, но из-за гололеда пройти пешком нелегко.

- Тем не менее, будьте любезны, сходите туда и посмотрите, есть ли там красная "альфа-ромео"...

- Вы не можете назвать ее номер?

- Нет. На вашей стоянке в такое время не должно быть много машин марки "альфа-ромео" красного цвета... Если она находится там, то спросите у инспекторов, проверяющих паспорта, проходила ли через контроль пара, приметы которой таковы...

И он повторил то, что уже рассказывал Люка и двум другим сотрудникам.

- Позвоните мне сразу после этого на набережную Орфевр.

Положив трубку, Мегрэ пожал плечами и добавил, повернувшись к Люка:

- Как знать, может быть, им удастся что-то найти...

Это было довольно странное расследование, и комиссар как будто не принимал его полностью всерьез, он занимался им, словно решал кроссворд.

- Маратье, должно быть, вне себя, - заметил Люка. - Его, всегда одетого с иголочки и напускающего на себя вид большого начальника, отправили шлепать по снегу...

Прошло минут двадцать, и телефон зазвонил. Мегрэ, повернувшись в сторону, проговорил:

- Говорит заместитель комиссара Маратье... И, действительно, это было первое, что он услышал в трубке.

- Ну, как с красной машиной?

- На стоянке есть какая-то красная "альфа-ромео", и, судя по номерам, она из парижского района...

- Закрыта на ключ?

- Да... Пара, отвечающая приметам, которые вы мне продиктовали, села в три часа десять минут на самолет, вылетевший в Амстердам...

- У вас есть их фамилии?

- Инспектор, который ими занимался, не помнит имен. Ему запомнилось только, что у мужчины был колумбийский паспорт, а у женщины голландский... В обоих документах было много виз и печатей...

- В котором часу они должны прибыть в Амстердам?

- Если самолет не задержится в пути и посадочная полоса в хорошем состоянии, они приземлятся в четыре семнадцать.

Было четыре двадцать две. Вероятно, пара уже проходила паспортный и таможенный контроль. Во всяком случае, сейчас, учитывая ситуацию, Мегрэ не мог позволить себе прямо обратиться в полицию голландского аэропорта.

- Ну что, шеф? Что мне делать? - спросил Люка.

- Ничего. Будешь ждать сменщика. Что касается меня, я пойду спать. Спокойной ночи, ребята... Да, может быть, кто-то из вас отвезет меня домой?

Полчаса спустя он крепко спал рядом со своей женой.

II

Есть дела, которые сразу же становятся сенсацией, и о них громкими заголовками сообщают газеты. Другие же, с виду заурядные, удостаиваются лишь трех-четырех строчек в отделе хроники, и только потом обнаруживается, что за этим, как казалось, простым событием, крылась настоящая драма, овеянная тайной.

Мегрэ завтракал, сидя возле окна напротив жены. Часы показывали половину девятого, но утро было таким тусклым, что пришлось зажечь свет. Комиссар не выспался и чувствовал ломоту во всем теле, голова была тяжелой, в ней роились какие-то неясные мысли.

Края оконных стекол заиндевели, и, глядя на них, он вспомнил, как в детстве ему нравилось рисовать на морозном стекле, он как бы вновь испытал это странное ощущение, приятное и болезненное одновременно, когда тонкие пластинки льда попадали под ногти.

После трех холодных дней потеплело, шел снег, и с трудом можно было рассмотреть в окно стоящие на другой стороне бульвара дома и складские помещения.

- Ты не очень устал?

- Еще чашечку кофе, и я окончательно приду в себя.

Невольно он пытался представить эту пару элегантных иностранцев, бог весть откуда появившихся в кабинете скромного квартального врача. Пардон сразу же почувствовал, что они принадлежали к другому миру, отличному от мира его и Мегрэ, от квартала Пикпюс, где они оба жили.