Читаем Меир полностью

Меир

– Я не всегда была такой, – прервала молчание Анфиса Станиславовна, откусила от печенья кусочек и сделала глоток чая, – раньше меня все веселило, радовало. Я шила прекрасные наряды, а дома у меня была счастливая семья. Мы всегда собирались за столом и говорили на разные темы. У нас всегда было громко, весело и уютно. Я все испортила. Мой сын дружил с одной прекрасной девушкой, мне она нравилась, но жениться решил на другой. Именно тогда я ему сказала, что нужно выбирать сердцем. Он мне говорил, что так и поступает, что тянется к своей вот Римме, а не к Анне. Я была против, тогда у нас состоялся последний разговор. Я сказала ему: «Выбирать сердцем надо того человека, кто зажег в нем тепло, а не того, кто на тепло прилетел. Первый будет с тобой и во тьме, а второй только в светлое время». Он сильно на меня обиделся и ушел из дома, вслед за ним и муж, потому что я стала раздражительной, ворчливой. Я бросила шить и потеряла интерес к жизни. Зажигала я его единственным способом – придиралась ко всем. Мне было больно внутри, и я хотела причинять боль другим. Я не знаю, почему именно вам все рассказываю: тебе, деточка, и твоему животному, но выслушать придется. Прошу за эти откровения прощения. По отношению к своему сыну я оказалась права, только радости мне это не принесло. Анна вышла замуж, у нее семья, а Римма бросила моего сына, когда у него были какие-то неполадки в делах. Вместо злорадства и триумфального чувства своей правоты я почувствовала боль за него. Уж лучше была бы не права, чем видеть его страдания. Римма сбежала от него, потому что ей хотелось другой жизни, а с ним она чувствовала себя, как в клетке. Она оставила с ним двух прекрасных близнецов. Я за четыре года их так и не видела. Они даже, наверно, и не знают, что у них есть вот такая бабушка, немного экстравагантная, но любящая их. Сегодня я увидела его впервые. На ярмарке, это я так неправильно называю аукцион. Раз он туда пришел, значит, дела у него хорошо идут. Но я не смогла к нему подойти. Что я ему скажу? Вдруг он меня отвергнет? Отвернется?

Меир внимательно слушала. Она почти не шевелилась, боялась прервать рассказ своим неловким движением. Когда Анфиса Станиславовна замолчала, то ангел взяла печенье, откусила его. Оно было очень вкусным. Меир быстро его съела и потянулась за вторым печеньем.

– Почему вы следуете за чужой звездой?

– Что? – переспросила Анфиса Станиславовна. Она не поняла, что Меир сказала с набитым ртом.

– Почему вы не хотите светить своим настоящим светом, идти за своей звездой?

– Я не понимаю тебя, деточка!

– Сейчас вы идете за чужой звездой, светите тускло. Вы заранее решили, что сделает ваш сын, не дали ему ни одного шанса. Вам нравится не жить. Почему вы боитесь светить ярко своим светом. Он не обжигает, он наоборот согревает.

Анфиса Станиславовна слушала Меир. Она говорила сбивчиво, местам нескладно, но трогательно. В глазах у Анфисы Станиславовны появились слезы. Она не вытирала их, позволяя им падать в чашку с чаем. Это была ее свобода.

Меир продолжила:

– Позвоните ему. С Анной ему было тепло, потому что по судьбе, а вот с Риммой было жарко. Это его ошибка и ему ее исправлять.

– Ты слишком взросло рассуждаешь для своих лет, – Анфиса Станиславовна вытерла слезы.

– Нет, это, очевидно. Просто нам виднее.

Меир вовремя спохватилась, что еще бы немного и выдала себя.

Они продолжили пить чай. Атмосфера за столом была уже совершенно другой, нежели утром за завтраком. Сейчас их окружало теплота, смех и веселье. Радость вновь появилась в этом доме. Анфиса Станиславовна раскрыла маленькой девочке и ее коту себя.

Петр и Кристина пришли вечером за Меир. Анфиса Станиславовна открыла им дверь с улыбкой и проводила в гостиную. Возле зажженного камина на полу под пледом спали Меир и Афанасий. Маленькая, розовая пяточка выглядывала из-под пледа для баланса температуры.

Анфиса Станиславовна шепотом сказала:

– Не будите ее, пусть спит, а утром заберете.

Кристина и Петр переглянулись. Утром было опасно показывать Меир кому-то.

Петр сказал:

– Нет, лучше пусть дома спит. Они рано просыпаются, мешать вам будут.

Он подошел к Меир, Афанасий, не открывая глаз, зашипел.

– Это я!

Кот, услышав голос Петра, открыл глаза, поднялся, потянулся и отошел в сторонку, позволяя ему поднять Меир.

Возле дверей, провожая своих гостей, Анфиса Станиславовна сказала:

– Я буду рада за ней присмотреть, тем более с завтра ко мне приедут гостить внуки. Они подружатся.

– Внуки? – в голос спросили Кристина с Петром, а после уже вспомнили про такт.

Анфиса Станиславовна громко засмеялась. Это был первый раз, когда за много лет ее смех услышали на улице.