Механическая птица

«Аргоси», — подумал я, но вслух не сказал. Фериус говорит, что иногда лучше быть тишиной между тактами.

— Делегация дароменской империи потребовала доказательств, что мои проекты не используют для изготовления оружия, — продолжала Джануча. — Глядя на мое изобретение, они видят не чудесную вещицу, а, скорее, меч в руках потенциального противника.

Еще Фериус уверяет, что «молчать» и «не говорить» — не всегда одно и то же.

— А другие делегации? — спросил я.

Изобретательница досадливо поморщилась.

— Мне сказали: представители Берабеска разрабатывают эдикт, объявляющий мою птичку оскорблением своего Бога. Они утверждают, что я общаюсь с демонами.

— Обо мне постоянно говорят то же самое.

Очевидно, Джануча не поняла шутку. Она поднесла птицу ближе ко мне.

— Скажи, что видят джен-теп, когда смотрят на нее?

Наконец мы добрались до истинной цели ее визита. Гитабрийцы, должно быть, уже поняли, что разум Крессии под контролем. Лишь один народ на континенте обладает такими умениями.

— Они видят новую форму магии, — ответил я. — Ту, которую мой народ не понимает. Они видят угрозу для всего и вся, что делает джен-теп избранными.

— Могут ли они убить за это?

— Без сомнения.

Я ответил, не задумавшись ни на миг. И это явно встревожило Джанучу.

— А если речь идет об убийстве невинных людей? Они все равно это сделают?

Даже сейчас, несколько месяцев спустя, смерть Ревиана помнилась мне так, словно это было вчера.

— Без колебаний.

Рука Джанучи задрожала. Птица, обнаружив, что ее насест ходит ходуном, хлопнула металлическими крыльями и взлетела в поисках местечка поспокойнее. Ей приглянулось мое плечо. Золотые глаза глянули на меня, и в них я увидел то, чего быть не могло…

Нифения уверяла, что, использовав десяток разных заклинаний, можно сымитировать всю физиологию птицы. Но вот разум — нельзя.

Так откуда же это взялось?

Легкий ветерок дунул мне в правый глаз, означая, что сасуцеи проснулась. Возможно, она тоже пыталась понять, как так вышло.

— Мне нужна твоя помощь, — наконец сказала Джануча.

— Один раз я уже пытался помочь. — Я пошевелился — осторожно, боясь спугнуть птицу. Загремели цепи. — Для меня это кончилось плачевно.

Джануча выглядела удивленной. Даже, кажется, раздраженной. Словно я требовал извинений. Она взяла птицу и положила ее обратно в карман.

— Знаешь ли ты, что случится, если твои соплеменники убьют дочь главного изобретателя Гитабрии? Мое правительство будет вынуждено объявить войну джен-теп!

— Кредара Джануча, за последние двенадцать месяцев мои соплеменники пытались убить меня столько раз, что я уж и счет потерял. За двенадцать часов пребывания в Гитабрии меня избили, посадили в тюрьму и угрожали пытками. Честно говоря, мысль о войне между двумя чокнутыми странами не внушает мне такого ужаса, как раньше.

— Молодой человек, уверяю: если я покину эту комнату, сервади Завера быстро разъяснит тебе, что такое настоящий ужас.

И вот что еще люди не знают о страхе: хотя к страху нельзя привыкнуть, ваш мозг постоянно обрабатывает информацию о нем. И через некоторое время вам становится скучно бояться.

— Тогда закрой за собой дверь, кредара Джануча. Я хотел подремать, а свет мешает.

Она встала и пошла к выходу. Внезапная судорога, скрутившая мои внутренности, подсказала, что я ошибался насчет — «становится скучно бояться». Самым трудным, что мне доводилось делать в жизни, было — не просить Джанучу вернуться. Но если б мы начали игру в угрозы и запугивания, я в итоге оказался бы не более чем пешкой на шахматной доске. А мне хотелось верить, что это не так.

Джануча остановилась.

— Моя дочь… Оправившись от лихорадки, она сказала мне, что вы встречались раньше, что ты ее друг. И ты будешь стоять и смотреть, как враги мучают ее, пытаясь добраться до меня?

— Кстати о дружбе, кредара. А где мои друзья?

— Целы и невредимы. Поклянись, что спасешь мою дочь, и я отведу тебя к ним.

— Мне нужны гарантии.

Изобретательница покачала головой.

— Как ты верно понял, это тюрьма. Причем особая. Ее существование наше правительство почему-то скрывает. Я не могу привести сюда твоих друзей и не представляю, как доказать, что они живы и здоровы.

Женщина посмотрела на меня так, словно изучала шестерни сломанных часов, а не лицо живого человека. Это тоже кое-что говорило мне о ней.

— Еще до того, как вошла в эту дверь, ты знала, каким будет наш разговор, кредара Джануча. А значит, у тебя есть то, что ты можешь мне показать.

Она еще не успела ответить, а я разгадал еще одну часть головоломки.

— И тот факт, что ты не использовала это доказательство, означает, что ты не понимаешь, в чем его суть.

А кто у нас передает сообщения, не имеющие никакого смысла?..

— Давай ты просто повторишь то, что сказала Фериус Перфекс и покончим с этим.

Джануча слабо улыбнулась.

— Она предупреждала, что ты раздражающе проницателен. — Женщина встала в центре комнаты, отодвинув стул. — Хорошо. Вот сообщение аргоси.