Механический мир

— Если вы хоть на шаг отойдете от указаний, данных известным вам лицом, сведения о вас немедленно попадут в руки русских жандармов. И даже если сумеете выбраться из Гельсингфорса, эти господа не простят вам похищения чертежей и примутся искать. И, будьте уверены, отыщут — хоть в Финляндии, хоть в Болгарии, хоть на островах Фиджи. А там, либо похитят и вывезут в Россию, либо допросят на месте, да и пристукнут!

— Но, как же тогда…

От уверенности Божидара не осталось и следа. Мягкий голос «герра Шмидта» действовал на него гипнотически, как шипение змеи на кролика.

— А вот так! Вы имели неосторожность сесть за карточный стол с очень серьезными людьми, мой болгарский друг. Теперь уж не жалуйтесь — не вам решать, когда можно бросить карты и покинуть эту игру!

Спустя четверть часа они вышли из гостиницы и направились в сторону Старого рынка — туда, где к гранитным набережным напротив торговых рядов швартовались пароходики, ходившие из Гельсингфорса в Выброг, Або, Ревель, Ригу. Божидар едва поспевал за долговязым посланцем Сондерса, изо всех сил пытаясь отогнать соблазн — выдернуть из кармана «Дерринжер», разрядить оба ствола в спину, обтянутую похоронным сюртуком, выхватить из обмякших рук крокодиловый портфель — и переулками, прочь из города, прочь из России, на другой конец света!

Но ничего подобного он сделать, конечно, не мог. На улице ясный день, вокруг толпы народу, полно военных, да и городовые на каждом углу. И не в них, по большому счету, дело: после такой выходки его будут искать не только русские жандармы, но и люди Сондерса. И найдут, в этом Божидар не сомневался ни на секунду. А потому, покорно шагал вслед за «герром Шмидтом», припоминая, сказанное им напоследок: «Да вы не волнуйтесь, мистер Василов, мы все понимаем, и не собираемся предъявлять вам претензий — усталость, нервы, тут любой сорвался бы. Могу вас обрадовать: известное лицо высоко оценило ваши услуги, и намерено предложить новое, и весьма перспективное во всех отношениях дело!»

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

I

Любопытно, подумал Смолянинов, кто состоит у Мванги в советниках — может, это негодяй Рюффо решил проявить себя на несвойственном ему поприще? Хотя, наверняка он неплохо разбирается в военном деле, раз уж числился на «Руритании» не только механиком, но и канониром. Но с тем же успехом это может оказаться какой-нибудь араб, выходец из Египта, или подданный занзибарского султана, знакомый с азами европейского военного искусства.

Но, кем бы ни был неведомый советник, воспользоваться его рекомендациями в полной мере дикари не смогли. После того, как взрывы минных горнов смели с гласиса первую волну атакующих, ваганда и их союзники поспешно отступили к ручью и там и принялись подбадривать себя рокотом тамтамов и пронзительными воплями «Ни-ан-зи! Ни-ан-зи!» Концерт этот продолжался около получаса, после чего вперед двинулось что-то, отдаленно напоминающее цепь застрельщиков. Мванга, надо думать, собрал всех воинов, вооруженных ружьями, и выслал их вперед, с приказом обстрелять засевшего за колючей изгородью неприятеля.

Задумка, что и говорить, была недурна, а вот исполнение подкачало: вместо того, чтобы развернуться на рубеже прицельного огня редкой цепью и открыть стрельбу, дикари сбились в кучку и припустили вверх по склону, размахивая ружьями и оглашая окрестности боевым кличем. Смолянинов видел, как спотыкаясь, бегут вслед за ними в густой траве малолетние «оруженосцы» — мальчуганы с глиняными плошками, полными тлеющих угольев. В зубах у каждого зажата сухая ветка, которой предстояло исполнить роль фитиля.

Видимо, чернокожие «егеря» намеревались добежать до рва и с самой его кромки, в упор, угостить засевшего за кустами врага свинцом. Но не успели они преодолеть и половины дистанции, когда над изгородью засверкали вспышки — с убойной дистанции в полторы сотни шагов винтовки белых не оставляли несчастным ваганда ни единого шанса. После трех залпов полегло не меньше половины застрельщиков, а остальные, вопя, кинулись в отступ, так и не сделав ни единого выстрела. «Оруженосцы», побросав дымящиеся плошки, рванули за ними, и малое время спустя пологий склон охватило пламя — высушенная свирепым африканским солнцем трава вспыхнула, как порох. Из ревущего огня доносились крики, полные мучительной боли — там заживо сгорали раненые дикари, во множестве оставшиеся на «гласисе».

Пожар дал обороняющимся некоторую передышку — Мванга не решился наступать сквозь завесу пламени. Прошло не менее часа, прежде чем дым развеялся, и тамтатмы вновь погнали негритянские орды в бой.