Механический Орфей

Подплывая к первой из гигантских башен — которые и дали городу часть имени, так как больше всего напоминали муравейники, — Руиз с привычным восхищением запрокинул голову: не верилось, что тонкая игла из непонятного материала может быть такой высокой. Потом он опустил взгляд на мутную воду, омывавшую подножие небоскреба, и представил, насколько глубоко эта игла вонзалась в воду и дальше, в океанское дно. Бывший агент вспомнил, как, выполняя задание Публия, создателя чудовищ, проник в крепость Юбере, к самым ее корням, и как страшно было чувствовать безжалостное и безликое давление глубины за тонкой стенкой батискафа.

По сравнению с кошмаром, который ему пришлось пережить после, та операция казалась теперь увеселительной прогулкой. Наверное, воспоминания о ней окрашивались в такие теплые тона потому, что тогда он был уверен: Низа ждет его возвращения. На данный момент подобная награда ему не светила, он даже не надеялся, что сможет ее найти… им двигало элементарное желание выжить, а этого было недостаточно, чтобы начать действовать, — не настолько сильно хотелось жить.

Руиз попытался собрать в кулак всю свою волю. Почему он должен отправиться в дебри Моревейника? Что заставляет его поступать подобным образом? Сначала в голову не приходило ничего путного. Он дал сомнительное обещание призраку в электронной машине — ну и что? Еще он надеялся тем самым навредить Родериго, но жажда мести, увы, утратила прежнюю остроту. Затем беглец представил себе, что Вселенная полна мужчин и женщин, которые живут и любят так же страстно, как они с Низой, и надеются избежать жестокости и насилия, прожить вместе долгую и счастливую жизнь. Мог ли он действовать от их имени?

— Все же лучше, чем ничего, — пробормотал бывший агент.

Прибавилось ли у него от этого сил? Может быть.

Руиз встряхнулся. Теперь уже не до бесплодного самокопания, представляющего чисто академический интерес. Настало время осторожности, тщательного планирования, внимательного наблюдения и быстрого действия. Он снова окинул взглядом шпиль небоскреба: что изменилось с тех пор, как он проплывал здесь в прошлый раз пассажиром на странной барже?

Тогда террасы и карнизы зеленели буйной растительностью, расцвечивая пейзаж яркими красками, в воздухе разливался аромат цветов и фруктов нового урожая. Теперь же крутые уступы, башни были черны и мертвы. Не видно и фермеров, в вечном поклоне пробирающихся среди гидропонных грядок.

Тогда с высоких балконов лилась пусть еле слышная, но веселая и беспечная музыка. Теперь же тишина стояла настолько глубокая, что у наблюдателя волосы шевелились на голове.

Руиз миновал арку, ведущую к внутренним причалам. Наполовину оплавленные металлические ворота словно стекли с петель, а сам туннель был блокирован полузатонувшей воздушной лодкой. Здесь беглец увидел первый труп: безногую женщину, чье лицо раздулось настолько, что утратило человеческие черты. В прежнем Моревейнике тела не успевали проплавать достаточно долго, чтобы разложиться, — их пожирали маргары. Неужели чудовища так обожрались, что перестали выполнять функцию санитаров города?

Руиз заперся в рубке и старался держаться в тени, углубляясь все дальше в лабиринт улиц-каналов.

Пропутешествовав среди безмолвных шпилей около часа, беглец не заметил ни одного живого существа. Лишь однажды где-то в отдалении раздался взрыв, и через несколько минут катер вздрогнул, когда его настигла блуждающая ударная волна.

Куда подевались все сампаны, бронированные баржи, грузовые корабли, заполнявшие некогда бесчисленные водные артерии пиратской столицы? Город не умер окончательно, — это не подлежит сомнению. Руиз чувствовал себя нагим и страшно уязвимым. Его не покидало ощущение, что сотни глаз тайком наблюдают за ним и пытаются разгадать его намерения. Почему никто не нападает?! Застарелая паранойя совсем разбушевалась, так что к моменту, когда бывший агент добрался до своей цели, лицо у него свело, а мускулы шеи и плеч подрагивали от напряжения.

С огромным облегчением он увидел, что ворота в гавань «Глубокого сердца» все еще открыты, хотя один фаллический столб-опора разбит, а остальные покосились, словно от усталости и истощения. Беглец медленно провел катер внутрь, пытаясь уследить за всеми возможными ловушками одновременно. Он помнил, что лагуна представляла собой идеальное место для засады.

Когда Руиз был здесь в прошлый раз, гавань заливал приглушенный красноватый свет. Теперь здесь было темно, как в подземелье. Разведчик включил корабельный прожектор и медленно провел лучом по периметру заводи. С противоположной стороны на него уставилась огромная физиономия — статуя на носу одной из барж. Полузатонувшее судно вытянулось вдоль причала, черные волны плескались у подбородка статуи. Выражение чувственной истомы на огромном лице, полуприкрытые тяжелые веки выглядели в сложившихся обстоятельствах абсолютно неуместными, и несоответствие это было столь трагично, что из горла у Руиза вырвался диковатый смех.