Механический зверь. Часть 6. Тот, кто сражается с чудовищами

Вопрос со святой девой при таких обещаниях отошел на задний план и единственным, кого это не устроило был Унлом, представитель церкви Морского бога в Малой Сфере. Войну Лаз пообещал, так что главнокомандующие наземной армии и флота остались довольны. Развитая торговля с иным континентом по договору также обеспечивалась, так что и представителя торговцев, молодого тирея по имени Зорнал, удалось умаслить. Старик Ушту, представитель ремесленников, был, похоже, не слишком рад войне, но союз между людьми и тиреями поддержал обеими руками. Мусса и Игранта на совете остались индифферентны, сказав лишь, что согласятся с большинством, но это и не было особо важно. Потому что два других мага в Малой Сфере решили заключить предложенный договор. Они были высшими, если по человеческой терминологии, да еще и занимали такие посты, а значит имели все шансы первыми испытать на себе все прелести магии трансформации и наконец-то пройтись по земле без необходимости облачаться с тяжелый водный скафандр или закрывать себя от солнца пространственными барьерами.

Унлом, священник, оставшись в меньшинстве, попытался переубедить остальных, сказав, что ради магии трансформации союз заключать нет смысла. Дескать, на Люпсе есть и другие, кто владеет этой магией, так что Лаз не нужен. На что Лаз ответил, что является лучшим в этом вопросе на всем Люпсе, а значит и во всем мире, так что, если они, Малая Сфера, хотят получать второсортные знания – пожалуйста, пусть отправляются учиться у других, после чего сделал пару уступок в торгах. И Унлом остался с носом. Вернее, без носа, оного у тиреев не было в принципе. Как и ожидалось, верхушка правления Кетании не была особо религиозна.

Вот только про то, что в культе Монарха есть Мастера, про то, что он сам Мастер и про то, кто такие Мастера в принципе, Лаз не сказал ни слова. Потому что тогда цена за помощь в войне мгновенно взлетела бы до небес.

Однако сейчас, Игранте и Муссе, он решил выложить правду.

Двое Мастеров, из которых один – древний маг старше Фауста, будут далеко не худшей подмогой.

Глава 20

Информация о том, что на Люпсе неожиданно появилось не меньше десятка, а скорее даже больше, Мастером, Игранту привела в полнейший шок. А когда Лаз сказал, что все они принадлежат к до сих пор окутанному тайной культу Монарха и стремятся захватить и подмять под себя все человечество, она и вовсе потеряла дар речи, несколько минут просто сидя и глядя куда-то в пространство.

В каком-то смысле это было даже понятно.

В отличие от Фауста или Чабу, Игранта очень редко когда выбиралась из столицы и уже много лет не участвовала в настоящих боях. Последний раз она с кем-то по-настоящему сражалась в магическом поединке еще до рождения Лаза. Тогда неожиданно мощный диверсионный отряд отщепенцев попытался атаковать Кетанию и от магессы потребовалось отбить нападение. И даже тогда, почти сорок лет назад, никакой реальной угрозы для нее не было, все-таки Мастер, тем более с таким стажем.

С последнего же раза, когда Игранта оказывалась в по-настоящему опасной ситуации, прошло уже больше двухсот лет. Несмотря на не прекращающуюся войну с отщепенцами, до столицы, которую древнюю магессу попросили защищать, они почти не добирались и рыболюдке почти не было работы. Да и в войне с культом Монарха она изначально не собиралась участвовать, заинтересовавшись Лазом не из-за его предложения Малой Сфере, а потому, что он также был Мастером.

Фактически, после покорения своей души, Игранта жила, образно говоря, в хрустальном замке, где ничто не дает намеков на быстротечность времени снаружи. Для нее годы, десятилетия и века сливались воедино и мысль о том, что эта уютная привычность может вдруг закончиться, очевидно, была для нее сокрушительна.

Все это она рассказала Лазу, когда немного отошла и успокоилась. Мусса, тем временем, отнесся к словам молодого человека совсем иначе. Ожидаемого энтузиазма не было. Ученый вдруг проявил совсем новые черты характера, для Лаза, тем не менее, не незнакомые. Он уже видел такое, и много раз. Петр в этом был очень похож на Мастера Познания. У обоих был внешний слой: полная меланхоличность у тирея и крайняя серьезность у танильского механика. У обоих под ним скрывалось неуемное любопытство и жажда нового, а еще глубже скрывалась серьезность и сосредоточенность, недоступная ни одному простому человеку. Когда Петр работал, ему можно было орать на ухо — он все равно бы не услышал ни слова. И тирейский ученый, похоже, был примерно таким же. Лаз не знал, сколько Муссе лет, Мастера, если и старели, то делали это очень медленно, но он был уверен, что эти двое обязательно подружатся.