Механика вечности

— Миша, я пришла. — Голос за спиной раздался неожиданно, но вздрогнул я не от этого. Интонация, с которой Алена напоминала о себе, вернула меня в те давно ушедшие, здорово намарафеченные памятью времена, когда мы жили вместе.

Мне есть что вспомнить. Тогда, до развода, вокруг происходило какое-то движение, и я, сам того не желая, в нем участвовал. У меня была жизнь. После развода не было ничего. Четыре года — ничего. Только бесконечная писанина, когда вялая, когда запойная, но одинаково безрезультатная. Все мои опусы вызывали интерес лишь у собрата по перу Кнутовского.

Вот если бы меня напечатали до развода, возможно, Алена стала бы относиться ко мне иначе. Увидела бы во мне что-то еще, кроме пустых амбиций и бесполезного корпения над рукописями. И у нас все сложилось бы по-другому.

— Уважаемые телезрители! Свои вопросы героине передачи вы можете задать… — сказали мне в самое ухо.

— Я буду смотреть телевизор, — сообщила жена.

Это была боевая стойка: Алена давала понять, что ее право на просмотр очередного ток-шоу священно и неотъемлемо.

— Ален…

— Я и так тебя целых полчаса не трогала.

— Да я не об этом.

— А… Нет, Миша, хватит. У меня там уже все болит. Оставим на завтра, хорошо?

— И не об этом тоже.

— А о чем? — Она посмотрела на меня так, будто я ее чем-то шокировал. Но я только собирался.

— Алена, как ты думаешь, мы с тобой нормальная пара? Ну, в смысле, у нас все хорошо?

Черт, ведь совсем не то хотел сказать. Уж больно издалека получается.

— Ты на что намекаешь?

— Да не намекаю я. Просто интересно, за что ты меня можешь бросить.

— …конечно, стать заместителем генерального директора такой крупной компании совсем не просто. В восемьдесят пятом году, то есть шестнадцать лет назад, я была простым менеджером… — заговорила вальяжная дама, сидевшая по ту сторону экрана.

— Опять ты со своей философией! — раздраженно бросила Алена. — Вот, из-за тебя вопрос пропустила. О чем ее спросили?

— А это так важно?

— Слушай, мотай на кухню!

— Не бойся, мне твой ящик не мешает. Делай что хочешь, сегодня твой день.

— А завтра? — не растерялась она.

И завтра, и послезавтра — вплоть до десятого апреля. Все будет так, как сейчас, только эти полгода пройдут без меня, я их уже пережил. В понедельник все вернется на свое место, это кресло у компьютера займет тот, кому оно принадлежит. У него еще все впереди: и повесть, которую сначала примут, а потом вернут, и гвоздики, которые придется ломать, потому что они не влезут в мусоропровод, и смазанный фиолетовый штампик «Брак расторгнут».

Один роман был готов. Я утрамбовал пачку и отделил еще теплый последний лист. Страница пятьсот три. Ого!

— Миша, когда ты успел подстричься?

— Вчера утром.

— Ой, а это у тебя что, седой волос? — Алена оторвалась от телевизора и подошла ко мне.

— Где, на виске? Здрасьте, опомнилась! — Я заставил себя усмехнуться, хотя внутри все сжалось.

Неужели я действительно изменился? И как теперь будет оправдываться тот, другой? Прическа — дело поправимое, но седина… Надо было закрасить.

— И похудел здорово…

Я с надеждой посмотрел на экран. Там, как назло, шла реклама. Мне вдруг захотелось все ей высказать, выдать на одном дыхании, что живу я теперь в паршивой квартире у черта на куличках, женщин вижу преимущественно во сне, питаюсь концентратами, оттого и отощал, и все потому, что в один весенний день моя жена собрала вещички и исчезла. Самое обидное, что по прошествии четырех с половиной лет я так и не узнал — зачем, куда, к кому.

— Мы продолжаем разговор о том, как достичь вершин успеха. Наш новый гость — директор-распорядитель фонда имени…

— Нет, показалось, — успокоила себя Алена и упорхнула на диван.

Я облегченно вздохнул. Два дня все шло как по маслу, а под занавес такой прокол.

Отыскав в столе папку побольше и поновее, я уложил в нее рукопись. Тесемки еле сошлись, бантик вышел маленьким и неаккуратным. Сойдет, мне только до издательства довезти, а там папка уже не понадобится.

Рецензент отнесет роман главному редактору, через неделю тот позвонит и, захлебываясь комплиментами, предложит подписать договор.

Это я знаю точно. Мою книгу выпустят в целлофанированном переплете, на котором будет изображен танк под большим зеленым деревом. А вверху, в розовом небе, будет написано: «Михаил Ташков. НИЧЕГО, КРОМЕ СЧАСТЬЯ».

Я ее видел и даже держал в руках, но оставить себе не смог, ведь до ее выхода еще целых семнадцать лет.

ЧАСТЬ 1

ИЗНАНКА

Если бы я верил в приметы, все могло бы сложиться иначе. Но я в них не верил и многократные предупреждения свыше оставил без внимания.