Меланхолия

Свет забирался под веки теплыми, щекочущими лапками, но ладонь продолжала ощущать волны мягкого одеяла и живое счастье под ним, хотя на грани восприятия уже подул знакомый ветер, приносящий память. Уже возникал, восставал из праха забытый мир и окуляр врезался в кожу вокруг уставшего глаза, держащего последние клочья сна.

- Там был туман и тысячи тел, как будто жуткий ковер пришествия, повиновения, преклонения размытому и неясному богу... Что-то изменилось в мире, вплелась чуждая нота и ее уже не изгнать, не заглушить. Все страннее и страннее...

- Зачем ты вспоминаешь об этом? У меня нет ностальгии по тем временам. Тебе надо выдумать что-то прекрасное и обыденное, мелкие домашние заботы, спящих детей, работу и соседей...

- Раз это твой сон, то и выдумывай.

- Он слишком далек от меня и не подвластен мне. Как кракен, дремлющий в бездне и, лежа на сокровищах затонувших кораблей, мечтающий о всем золоте мира.

- Значит ты никогда и ничего не терял. Тебе лишь привиделись воображаемые потери, раз ты имел возможность сбежать на эту проклятую луну! Ты - эгоист. Абсолют, растворенный в бредовом мире, пускающий сопли по мелочам. Тебя следует накормить самой черной и ядовитой депрессией, чтобы... чтобы...

Почему-то это казалось библиотекой. Рука продолжала сжимать колено, сминая ткань брюк, тело одеревенело от неудобной позы, а глаза вяло вырывали из простора светлых коридоров и комнат за большими стеклами с поднятыми жалюзи невразумительные мазки, пытаясь составить невразумительную мозаику из остатков сна и реальности. Она отказывалась собираться, мешали лишние детали и сожаление о забытом видении на обратной стороне век. Кино и мечтания иссякли. Лишь протягивались коридорные полки, уставленные толстыми книгами с неразличимыми названиями, в проемах висели невзрачные акварельки и это как-то не увязывалось с образом столь серьезного заведения.

Сандра сидела в соседнем кресле с толстой кожаной папкой на коленях. Пальцы обхватывали край тисненной кожи и поэтому не удавалось рассмотреть сегодняшний цвет ее ногтей. Впрочем, она была спокойна. Загадочно спокойна. Льдисто. От нее веяло прохладой, как от хорошего кондиционера. Возможно предстоят долгие и нудные объяснения и уже виделось раскаленная физиономия какого-нибудь клерка или, даже, самого Парвулеско, требующего правды, только правды и ничего, кроме правды. И лишь агент по имени надежда будет мрачно молчать.

Уроды, напротив, растерянными себя не чувствовали. Даже близость к зарешеченным окнам не особо их расстраивала или пугала.

- А мне здесь нравится, - заявил паршивец с самой верхней полки. - Полицейский участок представал мне в ином свете.

- Прогресс, - выдохнул старик порцию дыма. - Права человека. Феминизм. Каждому оператору по собственной вещи. То ли еще будет. Куда катится эта страна?

- Больше офисов - светлых и крупных! - хлопнул паршивец в ладоши. - Интересно было бы навестить какого-нибудь коллегу для обмена передовым опытом, так сказать.

Старик мрачно кивнул:

- Навести, навести. Только учти, что нет хуже объезженной лошадки с пистолетом. Ее укрощаешь, укрощаешь, а затем приходится мозги с пиджака вытирать... И ладно, если это еще ее собственные мозги, а не серое вещество ее коллег, которых она перестреляла в светлом офисе... Иди, иди! Туда, прямо по коридору. Может быть и найдешь кого-нибудь с хорошим крючком.

Жуткий кашель прервал излияние желчи. Старик переломился, испуская из просмоленных легких страшный лай и клекот. Сигаретка выпала из судорожно разжатых пальцев, а к полу потянулась тонкая струйка мутной слизи. Маленький паршивец с любопытством наблюдал за стариковскими мучениями. Дрожащей рукой в кармане утепленного плаща был нащупан платок, извлечен и прижат к распущенному, обвисшему рту. Кашель затихал - некто невидимый микшировал звук, оставляя только неясное изображение. Наконец паршивец обеспокоился, поддержал старика за локоть и помог получше устроиться.

- Слишком долго работаю с вещами, - с внезапной ненавистью, насколько это позволяли сделать больные легкие, просипел старик. - Слишком долго и слишком много... Почетный оператор безумного фронта. Ветеран...

- Это какая-то ошибка, - со страхом пробормотал паршивец. - Все пройдет. Ты, наверное, пепел вдохнул. Сколько раз тебе говорил - не кури такой гадости!

Старик отстранил беспокойно ощупывающие его руки паршивца, вытащил очередную гадость и запалил. На этот раз затяжка произвела на него более благотворное влияние.

- Чем дольше работаешь с людьми, тем больше очеловечиваешься, - сказал он. - Это тебе любая собака, кошка и плюшевый мишка подтвердит. Что-то есть в них такое... Заразное.

- Но ведь инструкции...