Мелодия Бесконечности. Первый аккорд

— Зачем ты сделала это, Альвис? Какого чёрта! — парень снова и снова посылал ураганный поток, но ракшас оставался стоять на месте, — Я не желаю его видеть.

— Ты абсолютно прав, Марк, — ему нечего было возразить на это, и каждое слово сына плетью хлестало по совести, — я заслужил твой гнев и твоё презрение. Я очень виноват перед тобой. Я не был готов… Потом, когда я опомнился и решил исправить свою ошибку, было уже поздно — ты сбежал из приюта. Меня не было рядом, когда я больше всего был тебе нужен. Я винил тебя в смерти твоей матери, а потом стыд и страх мешали мне сделать первый шаг. Мне было проще избегать тебя. Можешь избить меня, если тебе от этого полегчает.

— Да, ты слишком опоздал. Я уже давно не нуждаюсь в тебе, — процедил Ио, стиснув зубы и пальцы рук до судороги.

— Я боялся, да я боялся, что не смогу дать тебе ничего… Мне казалось, что так для тебя будет лучше. Хотел уберечь тебя от такой судьбы, как у меня.

— Зачем ты мне всё это говоришь? — парень укоризненно посмотрел на отца, — Я не собираюсь слушать тебя.

— Нет, ты выслушаешь меня, — Охотник сделал попытку приблизиться хоть на сантиметр.

— Не подходи ко мне! — парень изнуренно опустился на колени, а в глазах стояли слёзы.

— Хорошо, если ты так хочешь, я уйду, — ракшас повернулся и отошел, снова став подле королевы, — Зря Вы старались, Ваше Величество.

— Дай ему возможность высказаться, — Маргарита присела рядом с юношей и взяла его за руку.

В неистовом порыве он с силой обнял её, продолжая усиленно мигать, сдерживая слёзы:

— Я не хочу его видеть… не хочу… или хочу? Я ничего не понимаю… не понимаю…

— Она права — потом ты будешь сожалеть, но не сможешь уже ничего исправить… Поверь, я знаю, что говорю, испытав сам, — попытался приподняться Рафаэль, но его попытки были пресечены Джеком, пытавшимся справится с кровотечением пока не будет подготовлена операционная, — У тебя же ещё есть шанс.

— Вставай, — Маргарита медленно поднялась, поднимая и его, поддерживая под руки.

— Это же твой отец, не дай ему уйти, — Джон сильнее сжал руку Маргариты, щемящая горечь снова наполнила сердце — он бы многое отдал за то, чтобы увидеть отца хоть на минуту.

Не проронив ни слова, они стояли друг напротив друга — оба одинаково высокие и худощавые, с одинаково мертвенно-бледной кожей, светло-серой, почти прозрачной радужкой глаз, и ветер развевал их длинные волнистые волосы серо-лилового оттенка…

Неожиданно, ракшас просто протянул вперёд руки — этот, скорее интуитивный, неосознанный жест застал парня врасплох. Он, тоже, скорее по наитию, метнулся в объятия отца. Они продолжали молчать.

— Мама… Расскажи мне, какой она была, — наконец, тихо попросил молодой человек.

— Для меня — лучше её не было ни кого, — твердо ответил ракшас.

Все смотрели только на этих двоих.

— Что ты хочешь узнать? — тихо спросил он.

— Всё! Расскажи мне всё — ничего не упусти и не забудь. Мама… — тут юноша дёрнулся, и за спиной его появились большие прекрасные серые крылья, а на нём — светло-серебристая туника до колен и такого же цвета сандалии, в его косе сверкала серебристая лента — это было поистине великолепное зрелище.

Даже Джек не мог спокойно наблюдать эту сцену — столько лет уже прошло, а ему всё так же не хватало родителей, словно открылись старые раны, отдавая ноющей болью в груди.

— Это в самом деле я? — Марк с удивлением осмотрел себя.

— Что это? — спросила потрясенная Даниэлла.

— Он сумел отпустить свою боль, и в нём проснулась сила Хранителя, — улыбнувшись, объяснил Джон.

Маргарита была так рада за парня — ей, наверно, очень повезло в жизни — она была поздним и долгожданным ребёнком, в семье её обожали, в том числе и отец души в ней не чаял, она всегда ощущала его заботу — когда она заболевала, сам готовил ей бульоны — матери не доверял, учил кататься на велосипеде и роликах, первый её плеер и первый магнитофон были привезены им из заграничных командировок, они вместе часто ходили на концерты любимых исполнителей…

Она с трудом пыталась понять, как это можно, чтобы отец бросил своего ребёнка, или, чтобы ребёнок ненавидел своего отца — оттого и испытала такую отраду, видя, что отец и сын нашли в себе силы и мудрость встать на путь примирения и сделать первые шаги навстречу друг другу, признать, что для обоих это очень важно. Она так и стояла — в одной руке держа руку мужа, в другой — отца.