Мелодия любви

— Да ничего подобного, Миранда. И если я не подхожу вам, это не значит, что вас не ждет где-то Прекрасный принц. Вы очаровательная девушка, только… — Он помешкал. — Не нужно спешить. — Он улыбнулся ей. — Вот увидите, что дело того стоит.

Она вскоре заснула, но он не спал — видимо, оттого, что его жизнь менялась самым радикальным образом, и все думал. Впервые за пять лет он возвращался домой. К цивилизации, к кабинетным занятиям. Надолго ли?

Конечно, он нуждался в передышке. И не только. Следовало написать отчет о новой, неизвестной ранее болезни. Не то чтобы он был врагом цивилизации, но сколько времени ему удастся противиться внутреннему зову, заставляющему его отдавать силы и знания людям, которые отчаянно нуждаются в помощи?

И еще была Хелен Лансбери, девушка его лучшего друга, которую он поселил в своем доме…

2

Первая записка на двери холодильника гласила:

«Дорогая Ма! Учти, что я не слепой. Я догадался, что у тебя появился новый поклонник по тому, сколько времени ты стала уделять своей прическе. Надеюсь, в этот раз ты сделала лучший выбор. Плохо то, что в холодильнике у нас нет ни фига (оцени, что я не употребил слова на букву «х»), чтобы сунуть в духовку. Твой любящий сын Клаус».

Во второй записке, написанной более зрелой рукой, говорилось:

«Клаус! Наоборот, в холодильнике полно всякой всячины. Правда, нет мороженых полуфабрикатов, если ты их имеешь в виду, но только потому, что тебе такая еда вредна. Кстати, слово на буку «ф» не многим лучше слова на «х», так что его тоже не стоит употреблять. С любовью. Мама».

На третьей бумажке красовалась веснушчатая рожица, из глаз которой катились крокодильи слезы, а внизу было написано:

«Ма, мне всего только десять, я не успел научиться готовить. И что плохого в замороженной пицце? Все ребята постоянно ею питаются, и ничего, никто не умер. Кстати, не забудь, что я у тебя единственный сын. Клаус. Голодные, заброшенные мальчики всех стран, соединяйтесь!»

Последнее послание было самым длинным:

«Мой мальчик, шантажом ты ничего не добьешься. Я готовлю тебе по два питательных блюда в день и неустанно изобретаю сытные и вкусные завтраки, которые ты берешь с собой в школу. Так что тебе вовсе нет надобности добавлять ко всем твоим полезным навыкам еще и умение стряпать. Если ты проголодаешься, то вполне можешь сделать бутерброд с холодным мясом, сыром или салатом, а всего этого в холодильнике вдоволь. Ну, а если тебе так хочется загрузить духовку, со вчерашнего дня осталась куриная запеканка. Утомленные, недооцененные матери всех стран, соединяйтесь!»

Рисунок внизу изображал женщину со множеством рук, жонглирующую кастрюльками, сковородками, метлой, утюгом, с нацепленными на волосы вешалками для одежды.

Кухня, в которой помещался холодильник, служивший по совместительству доской объявлений, выглядела очень привлекательно. Пол был вымощен терракотовой плиткой, окно выходило в сад, а некоторые детали Майкл Чесмен видел здесь впервые… Новые желтые занавески, ящички с базиликом, тмином и петрушкой на подоконнике, разноцветные баночки с соленьями, свидетельствующие о том, что к кулинарии здесь относятся серьезно, электрическая духовка, ножи на деревянной подставке, миска с лимонами, полный набор пряностей.

На другом конце комнаты стоял круглый стол с четырьмя плетеными стульями, на котором помещались книги, журналы, крикетный мяч и две бейсболки.

Неожиданно дверь в сад распахнулась и в кухню вбежал мальчик. Увидев Майкла, он застыл на месте.

— Вы кто?

Не было ни малейших сомнений в том, чей это ребенок…

— Ты, наверное, Клаус? — дружелюбно улыбнулся он светловолосому, веснушчатому пареньку, который размашисто поставил свой ранец на стол, отчего крикетный мяч скатился на пол. — Меня зовут Майкл. Я пришел, чтобы повидать твою маму.

— Фью! — Паренек впился в него придирчивым взглядом, затем поднял мяч и сжал его в пальцах. — Неужели она наконец-то попала в точку?

— Попала в точку?

— У нее жуткий вкус, когда дело касается мужчин, — доверительно произнес Клаус. — Вы-то выглядите вполне нормально. А если там, на дорожке, стоит ваша машина, так это просто класс!

— Гмм… да, но с чего ты взял, что у твоей мамы такой уж плохой вкус?

— У ее последнего знакомого, например, был пунктик — назад к природе. Он таскал нас в походы любоваться на птиц, не признавал телевизора, учил меня ориентироваться на местности и выживать в экстремальной ситуации. Когда у нее наконец открылись глаза, я просто валился с ног. Вы не из тех, кого влечет назад к природе? — спросил он подозрительно. — На вид-то вы в порядке, но никогда нельзя сказать наверняка.

— Нет… хотя…

— Был еще художник, — продолжал Клаус бодрым тоном, наморщив нос. — Он не знал, с какого конца взяться за крикетный мяч, и постоянно ее подавлял.

— Подавлял?

— Ma предпочитает традиционную живопись, а он утверждал, что она смыслит в искусстве не больше курицы. Я говорил ей, что даже курица лапой нарисовала бы картинку повразумительнее, чем этот хмырь.

— Неплохо сказано, хотя…