Мелодия на два голоса [сборник]

— Толком не знаю, — честно ответил я, стараясь не слишком широко улыбаться, чтобы не сверкать вставными зубами. — Вернее, знаю, что пришел тебя увидеть, но не знаю зачем. Это какое-то наваждение, Фрося. Меня привела сюда сила, которая сильнее здравого смысла. Знаешь, такое ощущение, что с недавних пор кто-то посторонний диктует все мои поступки и даже мысли. Тот, кто приходит по ночам. Это как лунный удар. Да, да: бывает не только солнечный, но и лунный удар… Если хочешь знать, последние годы я жил очень обыкновенно. И вот приехал сюда отдохнуть, поработать. Тут, пожалуйста тебе, комары. Они не давали мне выспаться. Я спал плохо, мало, Фрося. Можно сказать, вообще не спал. Комариный звон убивал меня, и вдруг — это. Лунный удар!

Я сбился с шага, сам себя заслушавшись. Фросино прекрасное лицо поплыло смутным пятном.

— Вам бы домой пойти, Сергей Владимирович. Вон все на нас пялятся!

— Что мне до всех, Фрося!

— Вам забава, развлечение, а мне здесь жить.

Словно кипятком ошпарили. Я различил в прозрачной электрической глубине ее глаз слезы.

— Фрося, Фрося! Ну не суди строго. Действительно, это махровый эгоизм: как я мог? Но пойми, меня неудержимо повлекло к тебе. Может быть, я теперь смешон… стар рядом с тобой, скорее всего именно так, но есть же судьба и предначертание.

— У вас дети и жена в городе, — напомнила Фрося.

— У меня никого нет, — честно соврал я. Музыка оборвалась на хриплой ноте. От своего старшего сына я знаю, что этот хрип в конце очень важен для современных музыкальных произведений.

Я галантно вел девушку, поддерживая под локоток. Она огнем пылала. Пока мы шли, Фросин локоть прожег мою руку насквозь. Но больно не было. Приблизился кавалер в вельветовом пиджаке.

— Не желаете ли выйти покурить? — предложил он мне вежливо.

— Без глупостей, Федор! — предупредила Фрося, почему-то не поднимая головы.

— Покурим — всего и делов, — ответил кавалер, уже, кстати, попыхивающий сигареткой.

Ночь опять была беззвездная, чернильная. В августе нередки такие ночи, как дыры в пространстве. В такие ночи у меня кружится голова и с кишечником происходят чудеса. Я пью вместе беллоид и снотворное.

Кавалер Федор, когда мы отошли на достаточное расстояние, вяло поинтересовался:

— Ты, дядя, зачем на неприятности нарываешься?

— Как это? На какие неприятности? Что с вами, молодой человек?

— Зачем девке голову дуришь? Она моя невеста.

— Свою невесту неприлично называть девкой! Впрочем, вы меня не поняли. У меня вполне серьезные намерения, как и у вас. Если Фрося будет ко мне добра, я увезу ее в город. Там мы станем жить-поживать и, как говорится, добра наживать. А если она не захочет, я увезу с собой свои страдания.

К нам приблизилась фигура в кепке набекрень.

— Чего ты с ним, гадом, толкуешь, Федьк? — прогнусила фигура. — Врежь ему промеж зенок, чтобы очухался!

— Вот что, дядя, — сказал Федор устало. — Шагай домой, и мы больше никаких контактов не имеем. Про Фроську забудь!

— Странные вы ребята! — искренне удивился я. — Разве можно по приказу что-то забыть. Фрося! Мне лучше бесчестье и позор, чем забвенье. Как вы не понимаете! Она для меня не просто женщина — она символ, утопия, мечта!

Федор чувствительно ударил меня кулаком в живот. Потом они вместе пинали меня, лежачего, ногами. Удивительно, но кроме боли от первого удара я, можно сказать, ничего не чувствовал. Пытался протестовать — не хватало голоса. Плыл на утлой лодчонке по кипящей реке и никак не мог причалить к берегу. Со всех сторон мелькали дружеские улыбки, манили родные руки, я тянулся к ним, но не дотягивался. Иногда берег проносился так близко, что по коже стегали ветви кустов. Наконец, среди всех прочих вспыхивающих звуков, раздался, прошуршал нежный шепот, прохладный, как сквозняк:

— Сергей Владимирович, да очнитесь же, ой, что делать, что делать?!

Это была она, Фрося, мое пробуждение. С трудом дотянулся пальцами до ее щеки. Она обняла меня за плечи и помогла сесть.

Я тихонько рассмеялся, чтобы ее не спугнуть.

— Какая ты красивая, Фрося! Наверное, лунный свет изукрасил серебром твои волосы. Дай потрогать! Ну, пожалуйста! Не уходи от меня!

Она смотрела сквозь слезы, как через дождевую завесу.

— Вы, вы… — пробормотала, давясь рыданиями, — блаженный, что ли?

Вот оно — определение моего состояния. На меня сошла благость! Потому так светло, возвышенно и просторно. Мелкие прижизненные хлопоты истаяли, заботы отболели. Это и есть благость. Но каким провидением ниспослана эта девушка? Не сулит ли она новые муки? Что такое — этот светлячок в тумане? Знаю одно — потерять ее из виду — все равно, что пропасть.

— Ну поднимайтесь же, ради бога! Я провожу вас домой. Вам надо побыстрее лечь.

— Зови меня на "ты", Фрося! Зови меня просто Сережей, хорошо? Но я не собираюсь домой. Давай убежим в луга и будем бродить до утра. Босиком по росным полянам — ах хорошо! Я расскажу тебе такое, чего ты никогда не узнаешь. Не пожалеешь, Фрося! Только не оставляй меня одного на перекрестке судьбы!