Мемуары

Эту приятную для меня идею я обсуждал с представителями самых широких кругов и думаю, что добился взаимопонимания. Помимо того, что этот вопрос поднимался в беседах с президентом и правительством, его обсуждали в руководящих кругах парламента и политических партий. Крепкую поддержку в тот период времени мне оказал мой друг, генерал Вальден. С тем чтобы привлечь интерес прессы к этому вопросу, я пригласил к себе домой корреспондентов газет. Правда, существовали круги, относившиеся неприязненно к ориентировке на северные страны — если не в принципе, то, во всяком случае, по практическим соображениям. Из-за военной и политической слабости Швеции, в которой правили социал-демократы, они не ожидали получения помощи оттуда и продолжали надеяться прежде всего на Германию. Однако сопротивление и этих кругов в конце концов ослабло, и я, ссылаясь на общее мнение граждан, предложил правительству Финляндии выступить и официально изложить свою позицию. Это и произошло, когда 5 декабря 1935 года премьер-министр Кивимяки, активно поддерживавший меня в моих устремлениях, выступил в парламенте со следующим заявлением:

— По мнению финской стороны, из соседних с Финляндией государств Скандинавские страны, и прежде всего Швеция, менее других подвержены опасности оказаться под сапогом войны или каким-либо образом быть втянутыми в войну или иные опасные международные конфликты. Следовательно, сейчас имеются наилучшие предпосылки сохранить свой нейтралитет. Поскольку интересы Финляндии также требуют сохранения государственного нейтралитета, то, естественно, Финляндия будет ориентироваться на Скандинавские страны, с которыми нашу страну связывает не только история, но и экономическая политика, и культура, и базирующееся на этом общее мировоззрение. Финляндия считает своим долгом, что предусмотрено и договором о Лиге наций, держать свои оборонительные силы в соответствии с экономическим потенциалом, дабы иметь возможность защитить свой нейтралитет, территориальную неприкосновенность и самостоятельность от любых опасностей, откуда бы они ни исходили, равно как иметь возможность облегчить сохранение нейтралитета всем северным странам. Одновременно существенной задачей внешней политики Финляндии является деятельность во имя сотрудничества между нашей страной и Скандинавскими странами в целях обеспечения общего нейтралитета северных стран.

Это заявление парламент одобрил единогласно. Я очень надеялся, что открытая позиция Финляндии, высказанная в той или иной форме, найдёт отклик в северных странах, и прежде всего в Швеции, и что это заявление в своё время позволит заключить частичный двухсторонний договор о взаимопомощи в рамках системы Лиги наций, поскольку коллективная безопасность, судя по всему, всё больше и больше отдалялась. Казалось, появилась некая надежда на то, что ориентация Финляндии на Скандинавию сможет убедить Советский Союз в том, что мы стремимся только к обеспечению нейтралитета, и ни к чему иному.

Этим надеждам не суждено было сбыться. Представитель Швеции, выступая на генеральной ассамблее Лиги наций в 1936 году, заявил, что «правительство Швеции не испытывает желания заключать договоры, которые были бы ограничены региональными рамками». Что касается позиции советского правительства, то из редких заявлений русской стороны, дошедших до нас, видимо, следовало сделать вывод: ориентация Финляндии на Скандинавские страны в мирное время не считается политикой, противоречащей интересам Советского Союза, однако война может создать новые реальности, если какая-либо из великих держав нападёт на СССР через территорию Финляндии без её согласия и согласия других северных стран. Это следовало понимать так, что в случае угрозы со стороны Германии Советский Союз не будет считать защиту нейтралитета Скандинавии чем-то особо ценным и что к ориентации Финляндии на северные страны СССР относится индифферентно, пока Швеция воздерживается от эффективного укрепления своей обороны.

Возникает вопрос: почему Финляндия, перед тем как заявить в парламенте о своей официальной позиции, не вступила в контакт со шведским правительством? Некоторые политики, которые хотели бы поставить перед Швецией определённые условия, и вправду требовали этого, но я со своей стороны считал такой метод действия непригодным, потому что он ставил под угрозу возможность достижения положительного результата. Я, наоборот, надеялся, что наше самостоятельное заявление если не сейчас, то со временем окажет должное воздействие и приведёт к подобной же инициативе со стороны Швеции.

В январе 1936 года мне было поручено представлять Финляндию и её президента на похоронах короля Георга V.