Мемуары

Меня снабдили небольшим количеством денег и кое-какими продуктами, и я отправилась на поезде в Розенгейм.[377] Там у одного крестьянина незадолго до конца войны мы оставили вещи из моего берлинского дома и из дома моей матери, в основном ковры, книги и некоторые ценные картины, которыми мама особенно дорожила. Крестьянина я разыскала, однако вещей не оказалось. После окончания войны бургомистр «дал добро» уголовникам, освобожденным из заключения на то, чтобы все разграбить за три дня.

На постоялом дворе я подкрепилась супом с клецками и немного пришла в себя. В то время когда я сидела за круглым столиком в углу, наблюдая за посетителями, ко мне подошел упитанный баварец и попросил позволения присесть за мой столик.

— Герман Грампельсбергер, — представился он, — владелец этой гостиницы. А вы, вы не Лени Рифеншталь?

— Вы меня узнали? — немного ошеломленно спросила я.

— Конечно. Я знаю и ваши фильмы… Но, — продолжил он после небольшой паузы, бесцеремонно разглядывая меня, — вы выглядите довольно-таки плачевно и похудели.

После долгого разговора мужчина сказал приветливо:

— Для начала вас нужно снова откормить. Я приглашаю вас в мою альпийскую хижину, там вы можете оставаться, сколько хотите.

— А где это? — спросила я обескураженно.

— Наверху, на Вендельштейне.

Вскоре стало известно, что я остановилась на Вендельштейне. Насколько я была рада раздавать автографы и беседовать с людьми, настолько же опасалась, что Петер найдет меня даже здесь. А пока я наслаждалась великолепным весенним солнцем и фирновым снегом на северных склонах. Мне одолжили лыжи и ботинки, я решила вновь после многолетней паузы попробовать сделать «первые шаги»… Здесь-то и состоялось мое знакомство с кинооператором Паулем Группом. Он уговорил меня пожить некоторое время в его альпийской хижине «Целлер Альм», находившейся неподалеку. И это предложение я приняла с благодарностью.

Однажды мне нанесли неожиданный визит: приехал мой прежний друг Ганс Эртль, один из высококлассных операторов «Олимпии». После того как мы в течение многих часов рассказывали друг другу о наших судьбах, разговор перешел на Тренкера и дневник Евы Браун.

— Знаешь, — сказал Эртль, — что мне вспомнилось. Некоторое время тому назад я навестил Вольфганга Гортера, да ты его знаешь, кинооператора, — фаната гор.

— Лично — нет, — сказала я.

— Он рассказал о письме Тренкера, в котором тот просил предоставить ему сведения о Еве Браун, понадобившиеся для итальянской газеты. Все я не запомнил, так как меня это не интересовало. Но прочитав, что сообщают о дневнике газеты, — я прозрел. Если бы ты смогла получить от Гортера письмо, Тренкер предстал бы как обманщик и легко было бы разоблачить фальшивку.

— Невероятно, — сказала я озадаченно, все еще веря в невиновность Тренкера и в коварство парижской прессы, с которой сам он, как я думала, не имел дел.

Но уже через несколько дней я получила второе доказательство лживости дневника и еще одно подтверждение того, что Тренкер обманщик. Мистер Мусманно, один из судей на Нюрнбергском процессе, узнал о моем местопребывании и попросил встретить его в Гармише. Там мы беседовали несколько часов. Как только речь зашла о Тренкере и «Дневнике», он сказал:

— Вы можете сослаться на меня, «Дневник» — подделка и Луис Тренкер — подлец. Нам известна истина, и американские службы об этом проинформированы. Вы можете ссылаться не только на меня, но и получить информацию из Министерства обороны США.

Это случайное знакомство с мистером Мусманно переросло в многолетнюю дружбу. Он знал о моем бедственном материальном положении и каждый месяц посылал мне долларовую банкноту. Неожиданная помощь пришла и с другой стороны. Вальтер Френтц, тоже один из лучших операторов фильма «Олимпия», несколько раз навещал меня в Кёнигсфельде. Он предложил мне войти в контакт с семьей Браун и даже лично встретился в Гармише с фрау Шнейдер, лучшей подругой Евы Браун. Так же как и родители Евы Браун, она была возмущена фальсифицированным дневником.

Чтобы заполучить письмо Тренкера, я обратилась к семье Гортер.

Гортеры пригласили Френтца и меня навестить их в Кохеле.[378] Я еще не знала, чем обернется этот визит. Поначалу мы беседовали о горных фильмах Фанка и Тренкера. Гортер обожал горы, и очень хотел поработать с Вальтером. Вечером зашел разговор о «Дневнике». Выяснилось, что из-за публикации Тренкера фильм «Долина» остался под французским арестом. Связанный с этим человеком узами дружбы, Гортер был поражен, что тот оказался способен на такую фальсификацию. С другой стороны, Гортер ценил мою работу, и мысль, что «Долину» могут уничтожить, для него была невыносимой. Тогда я попросила показать письмо Тренкера. Я нервничала: позволит ли он мне его прочитать? Гортер встал, на мгновение поколебался и вышел. Драматическая ситуация. Слишком многое зависело от этого письма. Сердце учащенно забилось — Гортер возвратился с бумагой в руках. Вот полный текст документа: