Мемуары

Желай я угодить Его Святейшеству, мне следовало бы удалиться после этой его речи, — ее целью, как видите, было приготовить меня к тому, что я не получу ответа, которого домогаюсь; но поскольку получить ответ, и притом получить его немедля, мне было необходимо, ибо я в любую минуту мог оказаться в затруднении, о котором упоминал, я решил, что наш разговор с папой еще не окончен, и, взяв на себя смелость с глубоким почтением возразить ему, заметил, что по выходе из Ватикана я могу повстречать на улице кардинала д'Эсте, и он, будучи всего лишь кардиналом-диаконом

35

, должен уступить мне дорогу; что, без сомнения, на моем пути попадутся французы, которыми кишмя кишит Рим; что я прошу его меня наставить — следуя его приказаниям, я избегну оплошностей, не имея этих приказаний, я не буду знать, как себя вести; если я стерплю, чтобы меня лишили почестей, на какие согласно римскому церемониалу имеет право кардинал, я рискую вызвать недовольство Священной Коллегии, но, решившись их требовать, я боюсь нарушить долг почтения, каким обязан Его Святейшеству, ибо ему одному надлежит ведать все, что касается всех нас; вот почему я смиренно молю его определить, как я должен себя вести, и заверяю его, что с легким сердцем исполню любое его распоряжение, ибо для меня столь же лестно повиноваться его повелениям, сколь позорно покоряться приказаниям кардинала д'Эсте.

В эту минуту я впервые разгадал характер папы Александра, который всегда действовал хитростью. Это большой порок, в особенности в людях, облеченных высоким саном, ибо почтение к ним, заглушающее ропот недовольства, вселяет в них уверенность, будто им удается обольстить всех, даже тогда, когда им никого не удается ввести в заблуждение. Папа, вовсе не желавший быть виновником моего поведения, а лучше сказать, желавший избавиться от всякой за него ответственности как в глазах Франции, так и в глазах Священной Коллегии, надеялся, что я вступлю с ним в спор, и едва только я произнес приведенные выше слова о нежелании моем исполнять приказания кардинала д'Эсте, мгновенно и даже торопливо подхватил: «Приказания кардинала д'Эсте, глаголящего именем Короля». По тону, каким он произнес эти слова (накануне посол Флоренции, маркиз Риккарди, рассказал мне о подобном же обороте, приданном папой разговору, который он имел с маркизом за три или четыре дня до этого), — по тону папы я понял, что он надеется перехитрить меня, заставив с ним препираться насчет различия между приказаниями Короля и приказаниями кардинала д'Эсте; тогда он сможет сказать Лионну, что увещевал меня повиноваться, а собратьям моим — что он просто призвал меня оставаться в границах почтения, каким я обязан Королю. Но я не доставил ему повода ни для первого, ни для второго, ибо ответил без колебаний, что это-то и повергает меня в смятение, и потому я прошу его взять

[624]

решение на себя: с одной стороны, дело идет об имени Короля, которому я обязан совершенным повиновением, а, с другой стороны, кардинал д'Эсте, на мой взгляд, так бесчестит имя Его Святейшества, что сам я не могу допустить подобного поношения, во всяком случае, если не получу на то особенного приказания. Папа долго ходил вокруг да около, надеясь увести меня или, лучше сказать, самому увильнуть в сторону от решения, какого я у него просил. Но я оставался тверд и неколебим. Папа изворачивался, ускользал, что всегда легко тому, кто стоит выше. Несколько раз он повторил, что Король — великий монарх, потом неоднократно напоминал, что Бог еще могущественнее Короля. Он то заводил речь о том, что духовенство должно неусыпно охранять свободу и привилегии Церкви, то расписывал, сколь необходимо в нынешних обстоятельствах принимать в расчет желания Короля. Он поучал меня христианскому терпению, он поучал меня пастырской неустрашимости. Он осуждал излишнюю приверженность папского двора к церемониалу, он восхвалял соблюдение его правил, столь необходимое для поддержания достоинства Церкви. Смысл его речи был таков, что, как бы я ни поступил, он всегда мог сказать, будто он мне это запретил. Я понуждал его изъясниться, насколько можно понуждать к чему-нибудь человека, занимающего престол Святого Петра, — я ничего не добился. Я описал эту аудиенцию кардиналу Барберини и моим друзьям из «Эскадрона»; я расскажу вам о том, какого поведения они посоветовали мне держаться, но сначала сообщу вам о беседе, какую Лионн имел с папой за несколько дней до этого, а также о том, что в это время происходило между Лионном и мной.