Мемуары

Сейчас уже никто не может отговориться тем, будто место моего пребывания неизвестно; уже нельзя считать, что я нахожусь взаперти в конклаве. И сам я не могу более найти предлогов и отговорок, чтобы оправдать мое долготерпение, столь противное правилам, издревле принятым Церковью; оно заставило бы меня сгореть со стыда, если бы Господь, читающий в сердцах, не зрел в моем сердце, что причина моего молчания — одно лишь глубочайшее почтение, какое я храню и буду хранить вечно ко всему, что освящено именем Короля, и еще надежда, что великие и священные добродетели, коими блистает душа Его Величества, откроют ему глаза на то, сколь велико оскорбление, нанесенное Церкви его именем.

Я верю, господа, что Святой Дух, который избранием великого и достойного преемника Святого Петра выказал особенное свое покровительство вселенской Церкви, вдохнул уже в сердце великого нашего монарха чувства, благоприятные для возрождения Церкви парижской. Я не сомневаюсь в том, что пламенное усердие, какое я всегда являл в служении ему, стерло в монаршем сердце ложные впечатления, не могущие очернить невинность, и уверен, что, когда Церковь так щедро расточает сокровища

[644]своей благодати, праведный преемник Людовика Святого не допустит, чтобы они текли путями незаконными и противными естеству. Я имею все основания надеяться, что мои главные викарии уже в Париже, что великодушие Короля призвало их туда, дабы они могли отправлять свои обязанности от моего имени, и Его Величество оказал наконец справедливость, о какой вы непрестанно молите его, совершая каждую требу, ибо, прежде даже чем приступить к ней, вы объявляете всечасно, что взяли на себя полномочия моих викариев лишь в силу отсутствия их самих. Итак, господа, я посылаю на их имя буллу 65

Его Святейшества папы, дабы обнародовать ее согласно установленным формам; в случае же, если их все еще нет в Париже, чего мне, однако, не хотелось бы думать, я адресую ее протоиереям храмов Ла Мадлен и Сен-Северен 66, дабы они поступили с нею согласно моим приказаниям и обычным правилам, принятым в епархии. Этим же моим посланием я вверяю им управление моей епархией на время отсутствия главных викариев и уверен, что решения эти весьма вас обрадуют, ибо они возродят в вас надежды на то, о чем вы так мечтали, и избавят вас от смятения, в кое вас вверг страх перед безначалием и запустением, могущими воцариться в моем архиепископстве. Я выслал бы вам свои распоряжения тотчас же по окончании конклава, но предпочел, чтобы вы получили их в то самое время, когда я получил всю полноту архиепископской власти из рук Его Святейшества, возложившего на меня

паллиум— ее знак и причащение к ней. Молю Бога сподобить меня благодати, потребной для того, чтобы я мог как должно послужить этой властью славе Его, и прошу вас в молитвах ваших призвать на меня благословение Небесное. Уповаю в этом, господа, на ваше милосердие и остаюсь преданный ваш слуга и собрат

кардинал де Рец, архиепископ Парижский.

В Риме, сего 22 мая 1655 года».

Письмо это возымело желанное действие. Капитул, совершенно мне преданный, охотно сложил с себя управление епархией. Двор всячески старался этому помешать, но в целой корпорации нашел всего трех или четырех приверженцев, отнюдь не бывших ее украшением.

Господин д'Обиньи из рода Стюартов отличился в этом случае своей стойкостью в той же мере, в какой престарелый Вентадур обнаружил слабодушие. Словом, мои главные викарии вновь мужественно взяли в свои руки бразды правления в епископстве, и кардинал Мазарини принужден был послать им именной указ, чтобы во второй раз отозвать их из Парижа и принудить явиться ко двору. Я расскажу вам, к чему привело это насилие, но сначала упомяну об обстоятельстве, примечательном тем, что оно, по-моему, и составляет самое горькое из последствий, неразлучных с опалой.