Мемуары

Не забудем, что в средние века смысл всякого познания видси главным образом в постижении нравственных ценностей и этика, говоря словами знаменитого мыслителя XIII в. Р. Бэкона, была «руководительницей и царицей всех остальных научных занятий». И хотя в XV в. появились новые взгляды на познание и его цели, господствующей все же оставалась старая этическая концепция. Она совершенно естественно вытекала из представлений о человеке и смысле человеческой жизни, в основе которых лежало христианское учение, ибо, как известно, «мировоззрение средних веков было по преимуществу теологическим» [653].

В литературе XV в. человек определялся как существо социальное в его нравственных отношениях с другими людьми и подлежащее нравственной оценке с точки зрения его способности и склонности к выбору между добром и злом. Доминирующей к концу средневековья стала точка зрения, в соответствии с которой человек обладает свободой воли и свободой выбора и разум – главное достояние человека, отличающее его от животных, – призван направлять его к добру. «Разум наставляет нас в том, что мы должны делать и чего избегать, о чем должны молчать или говорить, и, таким образом, он является щитом и заступником, предохраняющим нас от ежедневных поползновений дьвола и плоти», – говорит Г. де Ланнуа, выражая широко распространенное представление о разуме как источнике добродетели [654]. Оно прямо согласовывалось с понятиями о содержании и смысле человеческой жизни. В ее содержании особо выделялись труд и познание. Труд получал при этом двоякую, но отнюдь не противоречивую оценку: с одной стороны, он рассматривался как кара и наказание роду человеческому за грехопадение прародителей, а с другой – как необходимое средство искупления грехов и обретения надежды на посмертное спасение. Ту же самую цель преследовало с господствующей точки зрения и познание, в том числе и историческое. И высшая ступень знания, дававшая «мудрость», означала не что иное, как высокую степень нравственного совершенства человека: «Мудрость – это добродетель и как бы возница прочих добродетелей» [655]

.

Естественно, что в то же время существовало и представление о сугубо практическом знании и о мудрости как большой искусности в мирских делах, но в данной идеологической системе подобные знания и мудрость оценивались гораздо ниже, если не вовсе негативно, нежели знание и мудрость, несущие нравственное совершенство. Как говорит Т. Базен, «знание, не ведущее к справедливости, должно скорее называться хитроумием, чем знанием».[656]

Ведь в конечном итоге смысл человеческой жизни видели в спасении души, и перед этой высшей целью все остальные, земные цели обесценивались; поэтому «мудрый человек в этом преходящем мире должен заботиться о вечной душе, которой предстоит отвечать за деяния тела…» [657]. Нравственность, таким образом, в отличие от других достоинств, приобретала абсолютную ценность и была главным, если не единственным, критерием при оценке людей и их поступков, причем не только в перспективе смерти и божественного воздаяния. В земной жизни с ее практическими задачами она зачастую также ценилась выше способностей, обеспечивающих успех в мирских делах, ибо широко распространено было убеждение, что именно в награду за добродетели господь дарует победы и удачи в этой жизни. А если он и позволяет порочному человеку возвыситься, а добродетельному претерпеть унижение, то лишь затем, чтобы первого в назидание прочим низвергнуть потом с этой высоты, а второго возвысить или, к вящей его славе, вознаградить в будущей жизни.

Именно эта этическая концепция человеческого существования, преобладавшая во франко-бургундской литературе XV в., была отправной логической точкой развития социально-политических воззрений.

Организация общества чаще всего представлялась по старой трехчленной схеме, согласно которой оно делится на три сословия – духовенство, дворянство и народ. Третье сословие (термин появился на Генеральных штатах 1484 г.) иногда подразделялось на горожан, купцов и крестьян. Общество обычно изображалось в виде политического тела, и функции сословий уподоблялись функциям членов тела. Главная роль отводилась королю, дворянству и духовенству, которые, подобно верхним членам тела, управляют всем организмом, а народ, подобно ногам, поддерживает и носит тело. Труд крестьян и горожан считался, конечно, полезным и нужным для общества, но низменным, а сами они, «находящиеся в рабском состоянии», неспособными к осуществлению «высшего предназначения» человека в обществе [658].