Мемуары

От имени этой дамы к королю прибыл пьемонтский дворянин по имени Ривероль, ее обер-камергер. С помощью одного человека он обратился ко мне. Выслушав его, я передал его слова королю, и тот его принял. Выслушав его, король сказал, что, несмотря на прежние разногласия, не может отказать своей сестре, попавшей в такую беду, и что если она пожелает стать его союзницей, то он пошлет за ней губернатора Шампани, которым тогда был Карл Амбуазский сеньор де Шомон. Ривероль откланялся и поспешил к своей госпоже. Она обрадовалась этой новости, но тем не менее, выслушав первого своего посланца, она тут же послала второго умолять короля выдать ей охранную грамоту, чтобы она могла бы проехать в Савойю, и вернуть ей герцога, ее сына, и другого сына, а также передать ей крепости, которые он помог удержать под ее властью в Савойе, а со своей стороны она обещала отказаться от всех союзов и заключить союз с ним. Король выполнил все, о чем она просила, и немедленно послал гонца к сеньору де Шомону, чтобы тот начал действовать, и дело это было и начато удачно и удачно закончено. Сеньор де Шомон с большим числом людей дошел до Рувра, не причинив ущерба краю, и доставил мадам Савойскую со всей ее свитой в ближайшее подвластное королю место.

Последнего из посланцев этой дамы король отправил назад, уже выехав из Лиона, где пробыл шесть месяцев, чтобы, как и подобает мудрому человеку, наблюдать за действиями герцога Бургундского, не нарушая перемирия. Хорошо зная натуру герцога, король гораздо успешнее воевал с ним, когда предоставлял свободу действий и тайно подстрекал его врагов, нежели если бы объявил ему войну. Ибо как только была бы объявлена война, герцог сразу же прекратил бы эти военные действия и не случилось бы того, что случилось.

Возвращаясь из Лиона, король направился по реке Луаре от Роана к Туру; прибыв туда, он сразу же узнал об освобождении своей сестры; он очень обрадовался и срочно вызвал ее к себе, распорядившись оплатить все ее дорожные расходы. Когда она подъехала, он выслал навстречу ей множество людей, а сам принял ее у ворот Плесси-дю-Парка [247]

и весьма добродушно сказал: «Добро пожаловать, мадам бургундка!». Она поняла по выражению его лица, что он только шутит, и разумно ответила, что сна добрая француженка и готова повиноваться королю во всем, что ему угодно будет приказать.

Сеньор провел ее в ее комнату, оказывая всяческое уважение. На самом деле он имел сильное желание побыстрее от нее отделаться. Она была очень мудрой, и они хорошо друг друга понимали; а эта дама еще сильнее желала уехать. На меня король возложил все заботы об ее отъезде: прежде всего найти деньги на оплату ее подорожных расходов сюда и обратно, затем достать шелка и оформить письменно их союз и будущие взаимоотношения.

Король хотел разубедить ее выдавать замуж двух дочерей за тех, о ком я выше говорил, но она стала извиняться за них, говоря, что они упрямятся. Они и в самом деле заупрямились. И когда король узнал об их желании, то он дал свое согласие. После семи или восьми дней пребывания этой дамы в Плесси она и король совместно поклялись быть добрыми друзьями на будущее и обменялись грамотами; она простилась с королем, и он приказал сопроводить ее до дома и вернуть ей детей, все ее крепости, драгоценности и прочее имущество. Они были рады расставанию, и впоследствии остались добрыми братом и сестрой вплоть до самой смерти.

Глава V

Чтобы продолжить рассказ, следует сказать о герцоге Бургундском, который, бежав с поля боя под Муртеном (это сражение состоялось в 1476 году), остановился в городе Ла Ривьер и пробыл там более шести недель, имея еще мужество набирать людей. Однако делом он занимался мало и держался в уединении; и кажется, что он делал все не иначе как из упрямства, как Вы поймете. Горе от проигранного первого сражения под Грансоном было столь велико, что потрясло его душу, и он по-настоящему заболел. Его природные пыл и гнев были так сильны, что он, дабы охладить их, почти никогда не пил вина, но по утрам обычно выпивал травяной отвар и ел розовое варенье. Но печаль столь преобразила его натуру, что ему теперь давали пить крепкое неразбавленное вино; и чтобы кровь приливала к сердцу, ему ставили банки, в которые сначала совали горящую паклю, а затем, с жару, ставили на грудь, к сердцу. Но об этом Вы, монсеньор архиепископ Вьеннский, знаете больше меня, как человек, помогавший лечить его от этой болезни и заставивший его сбрить бороду, которую он отпустил. И по-моему, он никогда уже после этой болезни не проявлял прежней мудрости и ума у него изрядно поубавилось. Таким страстям подвержены люди, которые совсем не знакомы с бедой и не умеют находить выход из тяжелого положения, и это особенно касается тех государей, которых обуяла гордыня.