Мемуары

После этого разговора я получил разрешение герцога на отъезд, и он проехал пол-лье вместе со мной. При расставании он, видя, сколь грустным я уезжаю, произнес прекрасные слова, хотя это и была ложь (если дозволено так говорить о государях). Он сказал мне, неожиданно изменив тему разговора, что желает проявить ко мне свои дружеские чувства и, дабы король меня радушно принял, на следующий день пошлет мессира Галеаццо (и тот сделал бы все, если бы ему это было поручено) направить эти два нефа на соединение с нашей армией, заявив, что желает услужить королю и сохранить для него неаполитанский замок, а вместе с ним и все королевство (он и впрямь сохранил бы его ему, если бы выполнил обещание); и что, когда они будут отправлены, он собственноручно напишет мне об этом, чтобы король узнал эту новость от меня первого и понял бы, что обязан этим мне, и что курьер нагонит меня еще до того, как я приеду в Лион.

С этой доброй надеждой я и уехал; с нею я пересекал горы, и как заслышу за собой почтового курьера, так и думаю, что это тот самый, что должен доставить мне обещанное письмо, хотя, зная людей, я имел основания для сомнений. Я доехал до Шамбери, где застал монсеньора Савойского, радушно прйвявшего меня и задержавшего на один день; затем я добрался до Лиона, так и не дождавшись курьера. Я обо всем доложил королю, который, будучи в Лионе, только и думал, что о пирах да турнирах, а все остальное его не касалось.

Все, кто в свое время возмущался миром, подписанным в Вер-челли, теперь были очень рады тому, что герцог Миланский обманул нас, и вошли в большое доверие к королю; мне же он намылил шею, как это обычно делается при дворах государей в подобных случаях, и я был весьма расстроен. Я рассказал королю о предложении венецианцев, показав письменное его изложение, но он его почти не оценил, а кардинал Сен-Мало, руководивший всеми делами, оценил и того менее. Однако, когда я поговорил с королем об этом в другой раз, то мне показалось, что он предпочел бы принять это предложение, дабы не потерять Неаполитанское королевство; но я не видел людей, способных заняться этим делом, и те, что стояли у власти, не хотели обращаться к людям, способным им помочь, а если и обращались, то как можно реже. Сам король, пожалуй, и обратился бы, но он боялся обидеть тех, кого облек доверием, и в особенности кардинала, его братьев и родственников, которые ведали его финансами.

Это может служить прекрасным уроком государям, ибо им следует стараться самим вести свои дела с помощью по меньшей мере шести человек, а иногда, в зависимости от предмета обсуждения, приглашать еще кого-либо, но так, чтобы все они были равными; ведь если один окажется столь могущественным, что остальные будут его бояться (как было при короле Карле VIII и продолжается до сих пор, когда один является главным), то он и будет на самом деле и королем, и сеньором, а настоящего короля перестанут уважать и станут плохо ему служить, поскольку его управители будут обделывать свои личные дела, а его дела забросят.

Глава XX

Я вернулся в Лион 12 декабря 1495 года, после 22-месячного отсутствия. Наши замки в Неаполитанском королевстве еще держались, как я говорил ранее; наместник короля монсеньор де Монпансье и принц Салернский оставались еще в Салерно, а в Калабрии находился монсеньор д’Обиньи, который все время болел, но держал себя великолепно. В Абруице был мессир Грасьен де Герр, в Монте-Сант-Анджело – Донжюльен, а в Таранто – Жорж де Сюлли. Но они испытывали такую нужду, что и представить невозможно, а забыли о них настолько, что едва удосуживались сообщать им новости, а когда все же посылали им вести, то лгали или давали пустые обещания, ибо король, как я говорил, сам ничем не занимался. А ведь если бы им лишь вовремя послали деньги, которых здесь, в Лионе, растратили в 12 раз больше, то они никогда бы не потеряли королевства; я имею в виду те 40 тысяч дукатов, что с большим запозданием были им отправлены в счет жалованья более чем за год, когда все уже было потеряно. Если бы эти деньги пришли месяцем ранее, то не случилось бы тех бед и того бесчестья, о которых вы услышите, и не начались бы раздоры между ними; причиной же всему было то, что король сам ничем не распоряжался и не слушал людей, приезжавших от них, а его приближенные, замешанные в это дело, были неопытны и ленивы и кое-кто, как я думаю, находился в сговоре с папой. Так что господь, как кажется, стал полностью обходить короля своей милостью, хотя вначале он ее и оказывал.