Мемуары

 Кто-то из них устраивался работать в такси (почему-то у них считалось, что "такси - это круто!"), иные, не "зацепившись" нигде, уходили в криминал. Кореец Макс открыл в подвале нашего дома видеосалон - и этот-то видеосалон, очень быстро превратившийся в самый настоящий притон, сплотил, наконец, жильцов дома, которые написали какое-то коллективное письмо на имя начальника райотдела милиции с требованием принять меры и разогнать Максов "видео-притон" к чёртовой матери. Уж не знаю, принимали ли против Макса и его "заведения" какие-то репрессии, или нет - да только к концу года видео-салон закрылся, а Кореец "подсел" сначала на гашиш и "черняшку", потом на героин - а в 1998-м умер от передоза.

 Примерно такая же судьба к концу девяностых постигла почти всю эту гоп-компанию: кто-то из них кончил так же, как Кореец, другие отравились "палёной" водкой, ещё двое попросту утонули в Ангаре, предварительно хорошо приняв на грудь... Кто-то разбился на машине, кого-то убили в лагере, ещё кого-то подстрелили на "разборках" - а Шурик по прозвищу "Бэн" сам залез в петлю: превратившись в наркомана, он залез в долги, которые не смог отдать... Теперь никого из них и в живых-то не осталось.

 Но в первой половине девяностых вся эта компания была ещё жива и здорова. Однажды, весной 1994 года они окликнули меня, когда я проходил по двору:

 - Ромыч, мы слыхали, что ты теперь - Кандидат Государственной Думы? - сказано это было именно так: "Кандидат Государственной Думы".

 - Не Государственной, - говорю, - а городской. И ещё не депутат, а только собираюсь, зарегистрировался для участия в выборах.

 - Клёво! - сказали гопники, - круто! Мы за тебя голосовать пойдём!

 Я стал им объяснять, что проголосовать за меня у них вряд ли получится: округ, от которого я шёл на выборы, находился в другом районе города. Но они меня не слушали:

 - Это... А у тебя есть эти... Ну, которые на стены лепят - как их? Афиши там, плакаты всякие?...

 - Листовки, - говорю, - есть, конечно же! Завтра из типографии забирать будем...

 - Клёво! - опять сказали гопники, - а давай мы тебе их поклеем! Ты только скажи, где клеить надо - а мы на машинах поедем и поклеем!

 Отказываться было глупо, но на то, что они расклеят мои листовки, я особо не рассчитывал. Поэтому на следующий вечер, когда они - человек восемь - завалились ко мне на порог, выдал им сотню листовок - да и забыл. А через неделю мне позвонили из участковой избирательной комиссии, и выдвинули претензию: мол, мало того, что "мои" люди клеят мои листовки в совершенно чужом округе, мало того, что они демонстративно уничтожают наглядную агитацию других кандидатов (которые, к слову, ни разу мне не конкуренты, ибо идут по совершенно другим округам) - так они ещё и запугивают тех, кто на этих кандидатов работает: кому-то даже нож показали. А каких-то мальчишек просто избили и порезали... До сих пор не могу понять, как после всего этого меня вообще не сняли с выборов.

 А в день голосования гопники устроили попойку в нашем дворе. Как выяснилось, по мою честь: они пили "за клёвого пацана Ромыча!"

 - Мы все голосовали за тебя! И корефанам всем тоже сказали, чтобы за тебя голосовали! - рассказывали они мне потом, - там, в бумажке этой, твоей фамилии почему-то не было написано - так мы сами тебя там вписывали, и голосовали!...

 Знакомый, работавший на одном из избирательных участков Центра, спустя некоторое время рассказывал мне, что среди испорченных бюллетеней, которые комиссия забраковала, ровно сотня было испорчено тем, что на них была выведена моя фамилия. Признаюсь: мне от этой популярности в среде околокриминального гоп-элемента сделалось не по себе...

Наши детские игры со смертью

 Я до сих пор не знаю, как мы тогда остались живы... Сейчас, когда я вспоминаю обо всех этих приключениях, у меня мурашки пробегают по спине: ведь сколько раз тогда и я, и мои друзья могли погибнуть! Погибнуть по-глупому, погибнуть совершенно нелепо. А если и не погибнуть, то уж, во всяком случае, остаться инвалидами на всю жизнь. Некоторые, кстати, и стали инвалидами: до сих пор иногда встречаю в городе Сашку и Серёгу - у Серёги половина лица в струпьях: следствие ожога. А у Сашки вместо кисти правой руки - чёрный кожаный протез. Потому, как руку взрывом оторвало.

 Нет, мы - никакие не "дети войны": наше детство пришлось на "благословенные" семидесятые и восьмидесятые годы - и вообще, "спасибо партии родной за наше счастливое детство!" Просто, в детские годы мы самозабвенно играли со смертью. Как? Сейчас расскажу.

 ...Помнится, лет восемь или девять мне было, когда случился у меня острый приступ аппендицита. Вызванная по телефону "Скорая" отомчала меня вместе с мамой в Городскую детскую больницу. Там нам сразу же сказали: готовьтесь, мол, морально - через сорок минут этого мальчишку хирург Урусов будет оперировать. А пока хирург Урусов (дай Бог ему здоровья и долгих лет жизни!) готовится к операции, мы с мамой сидим и ждём в какой-то комнате, напоминающей школьный класс.