Мемуары Дьявола

— Самая юная, святая и светлая, — возразил Сатана, — ибо эта блудница уже забыла о чистоте души под слоями бесчестья, о той чистоте, которая утрачивается без радости, но и не без боли, но которую в тот момент она вновь обрела. Да, случилось так, что куртизанка влюбилась, но не так, как влюбляются в десятый по счету раз, а как юная девушка в пылком порыве души, как Генриетта Бюре! С такими же счастливыми долгими минутами созерцания и мечтательности. Однако подобная любовь падшей женщины еще чище, чем у потерявшей голову девушки.

— Странно все это, — задумчиво произнес барон.

— Ну-с, слушай дальше, — в голосе Дьявола появились почти что человеческие нотки, — слушай.

Оливия и в самом деле полюбила генерала, а господин де Мер по-настоящему влюбился в нее; но, смущенные и удивленные своей страстью, оба старательно избегали друг друга. Господин де Мер вскоре уехал в армию, и почти полгода они не виделись.

Они повстречались вновь в Опере, узнав друг друга с противоположных концов зала с первого взгляда. Генерал, обретший веру в себя за время долгого отсутствия, смело прошел к ней в ложу, полагая, что найдет ее такой, какой она была до их знакомства. Действительно, красота ее просто ослепляла, а наряд и украшения поражали самым изысканным вкусом; весело улыбаясь, она пожала его руки с очаровательной простотой. Прелестное прощение, которое никогда не сможет изобразить самая изощренная кокетка!

«Здравствуйте! — Она одарила его нежной и прекрасной улыбкой. — Как я счастлива вновь видеть вас! Как много я хотела бы вам сказать! Я в восхищении от ваших подвигов в бессмертном походе Бонапарта! Я же говорила, что вас ожидает блестящая и доблестная карьера, и я так признательна себе, что угадала, какую славу вы обретете на этом пути!»

В радостном голосе Оливии чувствовались слезы; генерал, взволнованный и удивленный, ответил:

«Благодарю за награду, сударыня! Для меня она дороже ордена, полученного на поле боя! Ваше одобрение — это не просто одобрение, это сбывшаяся надежда, которую я пронес через сражения, надежда, что вы не забудете меня».

«Забыть вас! — воскликнула Оливия. — Вы слишком громогласно о себе напоминаете тем, кто вас знает».

«Ну что вы! И более отважные солдаты, чем я, участвовали в походе».

«Может быть, но о них не вспоминали так, как о вас».

Заиграла музыка; генералу пора было уходить.

«Когда вас можно увидеть?» — спросил он.

«В любое время. Я по-прежнему всегда одна».

«И по-прежнему скучаете?»

«Да нет, скучать приходится меньше, — тихо ответила она, — но вот горевать, может быть, больше… Приходите, мы обо всем поговорим».

На следующий день генерал застал Оливию в полном одиночестве; но оба были настороже, и неожиданные эмоции, как накануне, им уже не грозили. Раз говор начался спокойно. Оливия с удовольствием расспрашивала генерала, интересуясь каждым часом, каждым поворотом великих битв, в которых он принимал участие; наконец генерал сказал:

«Но давайте же поговорим о вас. Что вы делали все это время? Чем заняты сейчас?»

«Это нехорошо — вам, счастливчику, расспрашивать меня, бедную, несчастную женщину. Чем я занята? С виду я все та же, что и раньше, то есть держусь подальше от общества или же ищу его только там, где оно достаточно многочисленно, чтобы не докучать. Как я устала от одиночества, от ссылки в общество, которое нынче мне кажется достойным презрения, но презирать которое тем не менее я не имею ни малейшего права… Еще я много думаю об одном генерале, который причинил мне немало боли, и только в этих мыслях нахожу утешение».

«Оливия, это правда?» — прервал ее господин де Мер.

«Да, правда; я люблю вас. О! Я могу без всякого опасения признаться вам в этом. Но до чего доведет меня любовь? Стать вашей женой? Невозможно, я знаю… Поверьте, я говорю совершенно искренне: у меня нет ни малейших притязаний. Стать вашей любовницей? Никогда, Виктор, и ни за что».

«Вы знаете мое имя?» — удивился генерал.

«Я поинтересовалась у госпожи де Кони».

«Так вы любите меня, — повторил господин де Мер, — вы любите меня и считаете, что я не достоин вас; это я-то, кого интересует только то, что вы обо мне думаете; ведь вы прекрасно поняли меня вчера, когда я поблагодарил вас от всей души за награду, и вы так же прекрасно поняли меня только что, когда я рассказывал, с каким рвением пытался доставить вам с помощью людской молвы тот маленький кусочек славы, который не решился бы сам бросить к вашим ногам. И вы думаете, что я не стану добиваться всей вашей любви без остатка?»

«Нет, — Оливия отвернулась в сторону, — ибо вы и так получили все, что в моей любви есть чистого и святого. Не просите у женщины большего, не нужно этого, не вгоняйте меня в краску; поймите, для меня это будет даже не бесстыдством, а просто позором. Не отнимайте того счастья, что вы мне подарили».

«С ума сойти! — Генерал улыбнулся. — Разве вы не прекраснее любой женщины на свете?»