Мемуары Дьявола

Приказчик пулей выскочил из столовой, и до Луицци донеслись его негодующие крики во дворе, а вскоре он увидел, как за пределы постоялого двора проковыляли две клячи, запряженные в древнюю колымагу, на которой гордо восседал приказчик поверх своего необъятного багажа, Луицци позволил себе наконец рассмеяться, но его веселье вскоре прервал легкий хлопок по плечу: он обернулся и узнал старого кучера.

— Ну вот, — заговорщицким тоном произнес последний, — все трое умчались: адвокат в кабриолете, малыш-нотариус на редкостном одре, а щелкопер-приказчик — на старом рыдване. Ну а вы? Вы что, никуда не спешите?

— Твои лошади уже отдохнули? — поинтересовался Луицци.

— Осталось только запрячь их, — заверил его кучер. — Я дал им тройную порцию овса.

— Тройная порция в Нормандии заставляет шевелиться не только старых кляч, но и людей, — усмехнулся Луицци.

— Как и везде, милсдарь.

— Да, но как бы не было слишком поздно…

— Ну что вы! — воскликнул кучер. — Я знаю одну дорожку, которая вдвое сократит нам время в пути, и вы запросто их опередите, честное слово!

Луицци задумался на минуту; его мало прельщало участие в этой гонке за приданым, но уж очень заманчива была идея посмотреть на лица конкурентов при их триумфальном прибытии в Тайи, и потому он сказал:

— Слушай: даю два луидора, если первым окажусь в Тайи, но всего пятнадцать су в том случае, если буду только вторым.

— В таком случае, — сказал кучер, — нам не о чем говорить. Адвокат тоже не лыком шит — он рванул по тому же проселку и будет у замка раньше нас.

— Три луидора, если удастся.

— Нет, никак не получится, — повесил голову кучер. — В самом деле, уже поздно, как вы только что изволили заметить. Подумать только — из-за каких-то несчастных шести ливров, что дал мне этот гадкий крючкотвор, я теряю такие роскошные чаевые! Он мне за это заплатит!

— Ничего себе! — чуть не вспылил Луицци. — Так он дал тебе шесть ливров, чтобы ты придержал меня здесь?

— А! Да вы сами-то ничем не лучше! Такой же полоумный! Не говорите мне больше ничего! — Раздосадованный кучер повернулся к Луицци спиной.

— Одну минутку, эй ты, плут! — остановил его Луицци. — Не забудь, что мне нужно оказаться завтра в Тайи раньше, чем там кто-нибудь продерет глаза.

— Об этом и речи нет, — согласился кучер, — все будет в ажуре.

И действительно, еще до рассвета барон, который вечером рухнул на постель, даже не подумав раздеться, услышал, как в его берлину запрягают лошадей; он поднялся, заплатил по счету и немедленно отправился в путь.

Встреча с господами, что ужинали с ним накануне, напомнила барону одно высказывание Сатаны: «Ты видел алчность в самом низком ее проявлении; не хочешь ли увидеть ее и в другом обществе?» Он даже подумал на мгновение, что вроде бы случайная встреча с тремя соискателями выгодной партии — не что иное, возможно, как воля Дьявола, но решил, что ему следует самостоятельно извлечь урок из этого события, не прибегая к откровениям лукавого.

Вот в таких благих размышлениях пребывал Луицци, когда подъехал к закрытой наглухо решетке ворот парка Тайи, из-за которой уже издалека слышался истеричный грозный лай двух или трех собак. Сначала барон подумал, что именно его появление заставило страшных зверюг проявить бдительность, но затем справа и слева от решетки разглядел две неясные тени, слонявшиеся туда-сюда вдоль ограды. Луицци нельзя было назвать трусом, однако встреча с двумя злоумышленниками в столь ранний час, а также неистовая ярость псов, внушили ему естественный страх, и он торопливо затряс решетку. Раздался звон колокольчика, и тут же две тени бегом бросились к барону. Луицци ничего не оставалось, кроме как прислониться спиной к воротам, достать миниатюрный кинжал, спрятанный в рукоятке трости, и молиться Богу или Дьяволу, но в эту минуту он узнал господ Фурнишона и Маркуана. Промокшие и продрогшие, они представляли из себя самое жалкое зрелище: лица их окоченели и посинели от рассветного холодка, а волосы растрепались и намокли от росы. Пока Луицци ошарашенно рассматривал их, не зная, что и подумать, господин Маркуан гневно прокричал:

— Звоните! Звоните сколько угодно! Сам Сатана и то вам не откроет!

— Тысяча чертей! — вторил ему приказчик в бешенстве, которое явно должно было его слегка согревать. — Мы подняли такой адский трезвон — и все напрасно! И если бы не эти шелудивые псы, то, клянусь честью, я бы взял эту стену приступом!

— Так что, господа, неужели ворота на запоре с тех пор, как вы сюда прискакали? — Луицци еле сдерживался от распиравшего его все больше и больше хохота. — Что же вы не вернулись в гостиницу?