Мемуары дьявола

— Что ж, попробую, — ответил Луицци с энергией, секрет которой никто не угадал бы и которая происходила от возмущения, вызванного похвалами госпожи де Серни в адрес де Карена и клеветой прочих на Луизу, — я попытаю счастья и, может быть, окажусь более удачлив, чем вы думаете.

— Мужество, достойное уважения, — склонила голову госпожа де Серни.

— Тогда запаситесь им, — вновь вмешался старый маркиз д’Армели, — так как Карен написал мне, что у него уже есть один опасный соперник, местный богач, некий капитан Феликс Ридер.

— Феликс Ридер, — повторил Луицци.

— Да, и господин де Карен тем более обеспокоен, что, по слухам, которые, впрочем, весьма преувеличены, господин Ридер человек неоспоримых достоинств и к тому же его репутация выше всяких подозрений.

— Репутация Феликса Ридера? — презрительно повторил Луицци.

— Вы его тоже знаете? — раздались возгласы со всех сторон.

— Да, да, — с тем же жаром отвечал Луицци, — его я тоже знаю, и он не опасен для меня, так же как и первый.

— Вы знаете всех на свете, — усмехнулась графиня.

Луицци приблизился к ней, пока остальные с шумом начали расходиться.

— И я уверен, что имею честь знать также и вас, — тихо сказал он графине.

Эти слова продиктовало Луицци чувство отвращения от похвал, так небрежно расточавшихся людям, которые были, как он знал, их недостойны. С другой стороны, имя госпожи де Серни напомнило ему рассказ госпожи де Карен, а имя д’Ассембре вызвало воспоминание о распутном виконте, завсегдатае дома Берю, который так забавно воровал у Либера его ночи с Оливией и так хитроумно изгнал мужлана Брикуэна. Смутное желание лишить эту женщину покоя, показав ей, что в жизни каждого есть вещи, с помощью которых можно получить над ним власть, подтолкнуло барона, поэтому, когда графиня воскликнула со смехом: «Не думаю, господин барон!» — Он ответил:

— И тем не менее, сударыня, я мог бы объяснить вам, как женщина, подобная вам, легкомысленно забывая о почтении к положению, которым она обязана имени графа де Серни, оказывается у госпожи де Мариньон. Несомненно, тут сыграла роль ее девичья фамилия д’Ассембре…

— Как? — бросив беспокойный взгляд в сторону госпожи де Мариньон, встревожилась графиня. — Вы знаете…

— Очень многое, — заверил ее Луицци, воодушевленный произведенным эффектом, — и возможно, я мог бы успокоить вас относительно ухаживаний господина де Серни за несчастной госпожой де Карен.

Слова, которые Луицци произнес, имея в виду невинность Луизы, в которой он был почти уверен, совершенно смутили госпожу де Серни. Внезапный румянец разлился по ее лицу, она посмотрела на Луицци со странным ужасом и пробормотала дрожащим голосом:

— Это невозможно… сударь… вы не можете знать…

— Я знаю все. — Луицци захватила возможность довести до конца мистификацию, успех которой был для него полной неожиданностью.

И пока госпожа де Серни следила за ним с испугом, он поклонился ей и вышел, думая о том, что нет ни одной женщины, в тайную жизнь которой нельзя вмешаться даже случайно, не вызвав постыдного воспоминания или хотя бы угрызений совести.

Этот вывод огорчил Луицци и напомнил о его сомнениях относительно Анри и Жюльетты. Однако он подумал, что касательно госпожи де Карен у него не было ничего, кроме того, что он узнал из рукописи бедняжки. Барон вспомнил, что Дьявол не рассеял его сомнений о правдивости рассказа Луизы и что он очень походил на навязчивую идею; с другой стороны, подумал он, даже предположив, что эта история не является результатом безумия, вполне естественно, что госпожа де Карен не упомянула в ней о собственных слабостях, которые могли бы послужить оружием против нее. Вследствие этих разумных доводов возмущение, которое руководило Луицци, когда он услышал о господине де Карене и Феликсе, улеглось и уступило место сомнениям: решение воспользоваться тем, что он знал о них, в предвыборной борьбе, теперь показалось ему по меньшей мере неосторожным.

Погруженный в собственные мысли, он вошел в особняк; барон уже раскаивался в том порыве, который заставил его обнаружить знания, источник которых он не мог открыть, когда чужой экипаж остановился у его порога. Выездной лакей открыл дверцу, и Луицци увидел, что в роскошном экипаже была женщина. Из-за ворот, за которыми он находился, Луицци услышал торопливый голос:

— Немедленно передайте господину барону де Луицци… потом домой.

Рука безупречных форм и ослепительной белизны передала записку слуге, который закрыл дверцу. Затем слуга вошел к консьержу и передал ему записку, повторив приказ своей госпожи.

— Немедленно господину барону де Луицци.

Затем он вскочил на запятки и крикнул кучеру:

— В особняк!

И экипаж исчез на большой скорости, увлекаемый двумя великолепными лошадями.

Барону показалось, что голос женщины ему знаком, и он не ошибся. Луицци прочитал записку: