Мемуары фельдмаршала

Первоначальный план операции был подготовлен в первые дни сентября, сразу же по окончании битвы у Алам-Хальфы. По этому плану предполагалось одновременно атаковать противника на обоих флангах. Главный удар наносился силами 30-го корпуса (Лиз) на северном фланге. Я планировал пробить два коридора сквозь минные поля и оборонительные рубежи противника. 10-му корпусу (Ламсден) надлежало пройти по этим коридорам и, выйдя в тыл немецкой армии, перерезать пути [127] снабжения. Бронетехнике Роммеля пришлось бы атаковать, и я надеялся, что при этом она будет уничтожена. Коридор пришлось бы пробивать через линию обороны, глубина которой, с учетом минных полей, составляла пять миль.

На юге 13-му корпусу (Хоррокс) поручалось прорывать оборону противника в тесном контакте с 7-й бронетанковой дивизией, с тем чтобы не дать противнику снять свою бронетехнику с этого направления и таким образом облегчить 10-му корпусу выход на оперативный простор на севере.

13-й корпус не должен был понести тяжелых потерь, а 7-я бронетанковая дивизия сохранила бы большую часть своих танков и смогла бы участвовать в мобильных операциях после прорыва вражеской обороны. Как еще будет отмечено, мой план отличался от традиционной тактики войны в пустыне, когда главное наступление организовывалось на южном фланге или том, что находился в глубине материка, с последующим разворотом прорвавшейся группировки и выходом к морю. Я исходил из того, что при атаке на южном фланге войскам остается только одно направление движения — на север. Тот факт, что именно эта тактика выбиралась всеми предыдущими командующими, убедил меня в необходимости найти другой вариант. Я планировал нанести удар не на левом, не на правом флангах, а чуть правее центра. В этом случае после прорыва я мог направить войска как вправо, так и влево, в зависимости от складывающейся ситуации. Это решение не вызвало энтузиазма в штабе ближневосточной группировки, и на моего начальника штаба оказывалось немалое давление с тем, чтобы он переубедил меня. Александер в этом споре не участвовал. Он понимал смысл моих предложений и полностью их поддерживал.

Я внимательно наблюдал за боевой подготовкой войск, и мне становилось все очевиднее, что 8-я армия не обучена воевать. Собственно, на обучении никто никогда и не настаивал. Большинство командиров продвигались по служебной лестнице благодаря личным заслугам или потому, что более подходящих просто не было. Многие из них уже занимали должности, которым не соответствовали, и лишь единицы могли обучать подчиненных. К концу сентября у меня возникли серьезные сомнения [128] в том, что эти войска способны решить поставленную задачу. План я предлагал простой, но, возможно, слишком честолюбивый. Мне стало понятно, что, если я не проявлю предусмотрительности, дивизии и другие части получат задачи, которые не смогут выполнить в силу своей необученности. С момента своего формирования 8-я армия потеряла убитыми и ранеными 80 000 человек, а на подготовку пополнения выделялось слишком мало времени.