Мемуары Остарбайтера

В госпитале работали прежние немецкие профессора, как советники и консультанты. После одного такого осмотра, ко мне в палату зашёл переводчик пожилого профессора и говорит, что есть хорошее народное средство. Спрашиваю: «Какое?». Говорит, если бы я попил натощак по 30 гр. спирта и заел сливочным маслом, лучше не солёным, до еды за 30—40 мин., то язва быстро бы зажила. Я вспомнил, что у нас в хозвзводе есть спирт. Связался со старшиной роты, а он уже два раза с ребятами приезжал меня проведывать, знал где я лежу и не замедлил приехать, и привез литров 10 спирта.

Воскресенье, врачей нет, один дежурный персонал. Мы вчетвером, старшина Матвеев Николай, сержант Кочнев Степан, приехавшие меня проведать на санитарной машине. Из палаты я и Николай Герасимов вышли на территорию госпиталя в парк. Отметили встречу, а за это время и медработники справились со своими делами и уехали. Мы с Николаем побродили по парку до ужина и, вне подозрения, пришли в палату. Спирт спрятал за тумбочку, канистра небольшая, пластмассовая. Соседи по палате, после приёма люминала, спали. Они из нашего полка танкисты.

Один литр спирта дал профессору, 0,5л. переводчику, 1л. лечащему врачу, но они меня предупредили, чтобы никто не знал, дал повару за масло, и лечение пошло преуспеваючи. Но случилось неожиданное, проснулись от спячки танкисты. Узнав, что у нас есть спирт, попросили налить. Я отказал им, не из-за жадности, а потому что после такого лекарства нельзя пить спиртное. Но они не послушались, начали отнимать у нас канистрочку. Но кто отдаст. Началась драка. Прибежали врачи, санитары. Нас успокоили уколами. Канистрочку нашу забрали. Там оставалось 3—4 литра спирта.

На второй день, на «ковёр» к начальнику госпиталя. Допрос, где и откуда взяли? Своих не выдаём. Сказал, что купили у немца. Госпиталь обнесён забором из арматуры и там, действительно, немцы подпольно приносят спирт-шнапс и больные ходячие покупают и пьют, за что их выписывают из госпиталя. После соответствующей морали и нас всех четверых выписали из госпиталя, не закончив лечение. Потом мы с ними сдружились и сейчас они есть у меня на фото. И Николай Герасимов тоже. Смотрю на них и вспоминаю то время, сентябрь 1950 г. Где они сейчас и живы ли?

Последние дни в разведроте

В части, служба уже на ум не шла, не только у меня, но и у всех подлежащих дембелю. С лета начали пополняться воинские части солдатами 1928—29 и 30 года призыва, так что, в основном, занятия проводились с ними. Я занимался с ними в автопарке, изучая БТР: устройство и назначение его в боевой обстановке и, как можно на нём переезжать препятствия, например: канавы и траншеи. Приводил им свой пример.

После трёхнедельного лечения в госпитале, я почувствовал себя лучше. Мог всё кушать, и болей в желудке не было. Значит применение спирта в небольших количествах, в лечебных целях, помогает, только не надо этим злоупотреблять. Советую попробовать, кто этим страдает.

Вербовщик из Калининграда приезжал ещё несколько раз и вызывал меня на собеседование, но я не пошёл и он обиду свою высказал Алексею, сказав, что: «Он ещё пожалеет об этом».

Мы уже отправили несколько человек призыва 1925 года рождения. Распрощался и я со своим покровителем старшиной Матвеевым Николаем Стапановичем из Смоленской области, пос. Всходы, старшиной Буровым Михаилом Андреевичем, Московская обл. г. Егорьевск, с моими подчинёнными, друзьями: сержантом Кочневым Степаном из Ачинска, Красноярского Края, сержантом Локтионовым Гришей из Курска и другими. Стал и сам собираться и готовиться к дембелю. Со сослуживцами ездили в город по увольнительной. Посещали магазины и покупали гражданскую одежду для себя и выбирали подарки, и гостинцы для родственников. Деньги у нас были, т.к. платили нам хорошо, за должность и звание, и за срок службы.

Однажды, когда мы были в магазине, и мне надо было расчитываться за покупку, я открыл планшетку, как продавщица всплеснула руками и говорит: «Русишь солдат капиталист?». А у меня, действительно, через слюду, внутри виднелись крупные купюры дойч марок.

Пошла очередная волна демобилизации. Мы горячо прощались с оставшимися. Первым подошёл к нашей группе командир роты капитан Левченко. Он, сквозь слёзы, много не говорил обнял меня поцеловал, пожал всем руки и сказал: «Ну, прощайте мои друзья и соратники „дарданелла“!». Отдал нам честь, поблагодарил за службу и ушёл. После него все были немного в замешательстве. Потом стали подходить командиры взводов, прощались, давали напутствие, подошли потом все служивые. Много друзей ещё осталось на будущий поток. Все обещали не забывать, писать. У меня на сердце, как камень лёг, от этого расстования, потому что чувствовал, что последний раз вижу тех, с кем делил радость и неудачи, и горе разлук со своими боевыми товарищами. Из нашей роты набралось полный «Студер», и из них самый близкий мне человек Ваня Соколов — харьковчанин.

Демобилизация