Мемуары папы Муми-тролля

Дорогие читатели, в ваших собственных интересах я прошу вас, будьте осторожны с мюмлами. Они интересуются всем и никак не могут сообразить, что сами-то они вовсе не всем интересны.

Итак, волею судьбы я основал колонию. Мы — Мюмла, Шнырек, я и Юксаре — собрались в заброшенной навигационной каюте Фредриксона.

— Ну вот, — сразу же объявила Мюмла. — Я спросила маму, что такое колонисты, и она считает: это те, которые живут очень близко друг от друга, потому что одиночество никому не нравится. А потом все начинают ужасно ссориться, но все равно это гораздо веселее, чем не иметь никого, с кем можно поругаться. Мама предостерегала меня.

Ее сообщение было встречено неодобрительным молчанием.

— Так что же, нам нужно сразу начинать ссориться? — со страхом спросил Шнырек. — Я терпеть не могу ссориться. Извините, но ведь ссориться ужасно неприятно!

— Вовсе нет! — возразил, подумав, Юксаре. — Колония — это место, где живут в мире и спокойствии и как можно дальше друг от друга. Иногда случается что-нибудь непредвиденное, но потом снова наступают мир и спокойствие… Можно, например, жить на яблоне. Песни и солнечный свет… просыпаешься поздно по утрам, вы понимаете… Никто не снует возле тебя и не твердит тебе, что надо, не откладывая, делать и то, и это… В колонии все делается само по себе!

— Как это само по себе? — удивился Шнырек.

— Ясное дело, — мечтательно продолжал Юксаре. — Просто нужно оставить дела в покое. Апельсины растут, цветы распускаются, и время от времени рождаются на свет новые Юксаре, чтобы есть апельсины и нюхать цветы. И каждому светит солнце.

— Нет! Все это никакая не колония! — воскликнул я. — Колония — это свободное товарищество! Товарищество, которое занимается чем-то романтическим и немного страшноватым, ну таким, каким никто другой и заняться не посмеет.

— Чем же это? — ахнула Мюмла.

— Сами увидите, — загадочно отвечал я. — В следующую пятницу, в полночь! Вы сильно удивитесь! Шнырек закричал «ура!», а Мюмла захлопала.

Но страшная правда заключалась в том, что я не имел ни малейшего понятия, чем же мне удивить колонистов в полночь следующей пятницы.

Итак, началась наша новая самостоятельная жизнь. Юксаре поселился на яблоне неподалеку от дома Мюмлы-мамы. А сама Мюмла заявила, что будет спать каждую ночь на новом месте, чтобы чувствовать себя независимой, и только Шнырек продолжал жить в своей банке из-под кофе.

Я же остался в навигационной каюте. Она стояла на одиноком утесе и была похожа скорее всего на выброшенный штормом обломок корабля. Я отчетливо помню, как стоял и с грустью смотрел на старый ящик с инструментами, принадлежавший Фредриксону. Хемули из гвардии Самодержца его забраковали, решив, что он недостаточно хорош для придворного изобретателя.

И тут я решил: именно сейчас мне нужно придумать что-нибудь не менее замечательное, чем изобретения Фредриксона. Но как мне произвести впечатление на своих колонистов? Они ждут не дождутся, скоро пятница, а я к тому же слишком много болтал о том, какой я талантливый…

На мгновение мне стало совсем тошно. Я смотрел на волны, бегущие одна за другой, и мысленно представляют себе, как Фредриксон без передышки все строит e строит, изобретает и изобретает, а обо мне и думать забыл.

Мне было почти досадно, что я не родился, как хатифнатт, под неизвестными блуждающими звездами и не мог, как они, плыть и плыть к недосягаемому горизонту, молчаливый и равнодушный ко всему, и чтобы никто не ждал от меня ничего другого.

В этом печальном настроении я пребывал до самого вечера. Наконец, устав от своего одиночества, я побрел по холмам туда, где подданные Самодержца продолжали строить свои дурацкие стены и устраивать пикники. Повсюду горели маленькие костры, взлетали самодельные фейерверки, и подданные кричали, как всегда, «ура!» своему королю. Проходя мимо банки Шнырька, я услышал, как он разговаривает сам с собой. Речь, как мне показалось, шла о форме какой-то пуговицы, круглой и в то же время продолговатой, если на нее посмотреть с определенной стороны. Юксаре спал у себя на дереве, а Мюмла бегала где-то, чтобы показать своей маме, какая она самостоятельная.

Глубоко ощущая собственную никчемность, я направился в парк Сюрпризов. Там царила полная тишина. Водопады не работали, лампочки не горели, карусель спала под большим коричневым чехлом. Трон Самодержца был тоже накрыт чем-то драгоценным, а под троном стояла туманная сирена. На земле повсюду валялись фантики от конфет.

И тут я услышал стук молотка.

— Фредриксон! — завопил я.

Но он не ответил — продолжал стучать молотком. Тогда я завел туманную сирену. Минуту спустя в темноте зашевелились уши Фредриксона.

— Я не могу показать тебе это, пока оно не будет готово, — сказал Фредриксон. — Ты пришел слишком рано.

— Я и не думаю глядеть на твое изобретение, — немного обиделся я. — Мне просто хочется поговорить.

— О чем же? — удивился он.

Немного помолчав, я спросил:

— Милый Фредриксон, а что должен делать вольный искатель приключений?

— Что ему хочется, — отвечал Фредриксон. — Ты что-нибудь еще хотел сказать? Вообще-то мне немножко некогда.