Мемуары Ведьмы. Книга Первая

Она произнесла это так, словно ночной лес мог стать для нас спасением, и я, полагаю, должна была испытать облегчение от этих слов, которое, разумеется, не последовало. Напротив, мой живот скрутило от страха, и я глотнула воды уже из чужой кружки.

— Бабуль, я не понимаю, мы идем закапывать пирог, чтоб магия перестала действовать на баб Машу… Но ведь она и так на нее не действует? Ко всему ведьма следит за нами, и скорее всего только и ждет, когда мы выйдем из беседки в ночной лес. Поправь меня, но я не вижу смысла в наших действиях.

— Для полного исчезновения действия магии, необходимо вернуть пирог владельцу. Закопать его должен тот, кто вкусил, произнеся при этом заклинание возврата. Если б Мария не лизнула тот крем с вишенки, я б отнесла его сама и ведьма мне ничего бы не сделала, даже если б проследила за мной с самого порога. Сейчас же она пытается понять, кто пробовал пирог, чтоб усилить его действие и свести человека сума еще до того, как он доберется до ее земли. Пока что она не поняла ты или наша соседка под ее магией, ведь я могла взять Марию себе в помощь или как приманку.

— Приманку? Ты смогла бы взять Марию, как приманку ведьме с собой в лес? — мой голос слегка дрогнул от произнесенных слов.

— Нет, конечно, я б никогда не поступила так. Но, к сожалению, человек с больными мыслями не может представить мысли здоровых людей. В этом и есть наша с ней разница.

— А кто она такая? Почему не любит тебя? В смысле…, — я немного запуталась с правильным определением их взаимоотношений и добавила, — в смысле, почему вы враги?

— Сейчас лучше не вспоминать эту историю и не засорять ею этот прекрасный вечерний воздух. Я расскажу ее тебе, когда все закончится.

Мне ничего больше не оставалось, как со всем согласиться. Задумав уточнить еще кое-какие детали относительно нашего ночного похода, я вдруг затихла, увидев шевеление баб Маши.

Выйдя из беседки меня окутал медовый на цвет и невероятно пряный на вкус воздух. Отблески заходящего солнца зайчиками отражались от мокрой листвы и слепили глаза, будто заигрывали со мной, прощаясь до рассвета.

Следом вышла баб Маша, она размяла шею, вдохнула вечерний воздух всей грудью и заявила:

— Я не хочу идти дальше, скоро стемнеет, не стоит нам болтаться по ночному лесу.

И она была абсолютно права. Однако ситуация осложнилась, и я не представляла, как объяснить нашей соседке, что ее жизнь в опасности, да так, чтоб она поверила и одновременно не поверила в это.

— Мария, помоги мне. Без твоей поддержки я не справлюсь. Эта женщина мой злейший враг с самой юности, и она прислала моей внучке пирог полный чьей-то крови и опарышей. Неужели я могу «проглотить» такое и не отдать ей обратно этот бесценный подарок? — из беседки донесся голос бабушки, такой сильный и авторитетный и в то же время очень мягкий и убедительный, что отказать ей было довольно трудно.

Все это выглядело каким-то странным парадоксом, но женщина в позе греческого мыслителя решала сейчас помогать нам или нет спасать её собственную жизнь.

— А мужик мой что? В милицию пойдет…

— Я оставила Васе записку, он научен длинною в жизнь, что со мной люди не пропадают. Уверена он убедит твоего мужика, что с нами все в порядке.

— И что там написано? — забеспокоилась женщина.

— Написано, что «пошли в соседнюю деревню закапывать колдовской пирог, вернемся самое раннее вечером, самое позднее утром. Волноваться не стоит».

Я не смогла сдержать свой смех. Это было правдой, но одновременно какой-то совершенно нелепой правдой. Баб Маша подхватила его, и спустя мгновение бабушка тоже закатилась звонким хохотом, плюхнувшись на высокую ступеньку беседки. Наша полноватая соседка с озорным видом, вытирая слезы, добавила:

— Ладно, давай сходим… Только быстро!

От этой фразы все практически легли на землю, и наша поляна разразилась новой вспышкой раскатистого смеха.

Дожидаясь темноты, от бабушки пришло подкрепление в виде второй половины круглого хлеба и все еще горячего чая. Когда мы, наконец, отправились в путь, было уже довольно темно. Подготовленные не разговаривать и следить за всеми ее командами, мы, словно отряд партизан, тихо шмыгнули в гущу смешанных деревьев неминуемо чернеющего леса. Он узкой полосой разделял два пшеничных поля, и спустя уже минуту пред нами предстало море волнующихся колосьев, и мы вошли в высокую Рожь. Несколько очень ярких звезд восходило над все еще зеленым горизонтом, и, наблюдая эту непрерывную стену темно-синего леса, я никак не могла отделаться от мысли, что ведьма уже поджидает нас там.

Вопреки всем бабушкиным убеждениям и ее немалому опыту, я вдруг вообразила, что единственный, на кого сейчас действует магия пирога — это сама бабушка. Она, словно не понимала реальности и вела нас прямо в руки к своему врагу. Если это было так, то мы обречены. От этих мыслей у меня закружилась голова, и мне нужно было срочно завести разговор, потому как противоречивые догадки начинали медленно сводить меня сума.

— Бабуль, а какая эта ведьма? Как она выглядит? — шепотом спросила я.