Мемуары Ведьмы. Книга вторая

Все мои мысли были только об одной ночи, которая так странно закончилась для меня, оставив гору девичьего любопытства и семена-споры любви, что вот-вот созреют. Они разлетятся в разные стороны, и я не смогу больше притворяться увлеченной обучением знаниям ведьмы-травницы, ровно, как и более скрывать свой секрет. Вдруг в моей голове пронеслась мысль, что бабушка непременно отберет у меня колдовскую щепку, узнав про нее, и я больше никогда не увижу мужчину своей мечты. Я собралась с мыслями и уверенно произнесла:

— Двадцать второе июня, летнее солнцестояние.

— Да все верно, но этот обязательный шабаш длиться три дня, и ты можешь собирать семена папоротника с двадцатого по двадцать третье число включительно, — раздался одобрительный ответ.

Я многозначительно покачала головой и постаралась привести себя в рабочее состояние, ведь от этого зависело столь многое, так милое моему нетронутому муками любви сердцу. В обучениях новым знаниям на лоне природы, время проходило очень быстро, и я даже не заметила, как подкрался вечер.

Перед сном я снова детально думала о доме возлюбленного, он будоражил моё воображение и так манил вернуться в сон и продолжить события с того самого места, где нас прервали. Видимо, это нормальный период для подростка, который характеризуется обостренным чувством эгоцентризма, сильно пропитанного идеалистическим романтизмом. Однако я помню точно, что чувствовала невероятно окрыляющий эмоциональный подъем первый раз в своей жизни. Совершенно точно мне казалось, что если колдун увидит меня, то сразу влюбиться. Меня не волновала наша разница в возрасте, и что будет потом, готова ли я к чему-то из взрослой жизни женщины или нет. Меня волновало сильнее всего — то, как я выгляжу, от этого зависело напрямую, влюбится ли колдун в меня с первого взгляда или нет. В этот вечер я чистила зубы дольше обычного, выщипав при этом дико растущие бровинки, подкрасив своей единственной помадой насыщенного ягодного цвета губы и расчесав несколько раз свои пшеничные волосы. Пробежав рысью мимо бабушки, я улеглась в кровать. Моя заветная щепка уже ждала меня, спрятанная между двумя матрасами. И проверив рукой, ее наличие, я нежно обняла подушку и закрыла глаза. Ветер дунул мне в лицо, и я увидела уже знакомое поле.

Опять светит яркая круглая Луна, а Пшеница плывет волнами мимо меня, приближая к дому. Я снова ступила на веранду и увидела силуэт колдуна сквозь узкие окошки из цветного стекла, он был в том же халате, и снова с бокалом вина. Вдруг ревнивая мысль пронеслась в моей молодой голове: «один ли он?». Я поднесла руку, сомкнутую в кулак к двери, чтоб постучать, но в тот же момент мужчина приложил свою ладонь к витражному окну. Это представилось мне знаком, и я приложила свою ладонь к его тени. В ту же секунду по мне пробежала волна из мурашек и какого-то необузданного волнения. Меня практически стало шатать и сбивать с ног точно так же, если б я стояла по колено в бушующем море. Чуть удерживаясь, чтоб не упасть, я вдруг ощутила, как из моего живота, словно стая бабочек, что-то выпархивает наружу. Время для меня перестало существовать, я не могла более ясно понимать, сколько я так стою, и когда это закончится, а если закончиться, что будет дальше. Все эти вопросы потеряли для меня какой-либо смысл, и я совершенно осознанно могла стоять в этом море чувств нескончаемо долго.

Вдруг я услышала робкий стук. Сначала мне показалось, что это дятел стучит на Сосне. И я, мельком взглянув на лес, край которого виднелся за домом, снова перевела свое внимание на такой милый мне силуэт. Но потом я услышала череду бабушкиных шагов и звук открывающейся двери. Я открыла глаза и поняла, что проснулась.

На пороге стоял муж нашей влюблённой девы. Он старался быть как можно более серьезным, но не мог более скрывать распирающую его радость. Бабушка почему-то тоже заулыбалась ему в ответ, но её лицо больше выражало торжество и сарказм, чем что-то искреннее.

Мужчина даже не отказался с нами позавтракать и заявил, что жена хочет избавиться от кровати как можно быстрее.

— Ночью она проснулась вся в криках и слезах, — начал он свой рассказ, — жена звала меня по имени и рыдала в моё плечо до самого восхода солнца. От завтрака она отказалась, была вся бледная и изможденная. Сказала, что не желает заходить в свою спальню, и оглянулась на дверь, словно кого-то боится. Я знаю, что она была у вас, и, полагаю, вы как-то помогли ей справиться с этой проблемой. И вот я приехал к вам, чтоб вы забрали кровать из нашего дома.

От этих последних слов бабушка поперхнулась едой. Она быстро привела себя в порядок и, поморгав, словно в глаз попала соринка, ответила:

— К сожалению, если я отнесу кровать на кладбище, даже если я сделаю это с вашей помощью, вашу жену не оставят в покое эти кошмары. Она всё должна выполнить собственноручно!

— Но она хрупкая женщина, — послышалось возражение.