Менделеев

Всё это время он не устает писать жене длиннейшие письма. Ах, если бы не тревога о Физе и Машутке, как бы он был счастлив в своей стихии путешественника: «Пошел полюбоваться ночью на Волгу. Ясно, тепло, отлично, среди звезд тянется Млечный Путь, и труба нашего парохода выбрасывает кучу своих звезд. От горного берега тень, всходит луна и освещает левый тихий берег…»Он подробно описывает пейзажи берегов, богатство ярмарок, подарки и гостинцы, которые отправляет домой чуть ли не ежедневно:

«Купил книг о Кавказе, купил тебе канаусу серого на платье (15 аршин, ширина 1 арш.), Машурке купил 2 игрушки, Яше цветной бумаги и бордюру, чаю купил 10 фунтов по 2 рубля и 2 по 3 рубля», «…взял тебе персидских гостинцев, 15 фунтов чудной фисташки, по 10 фунтов копсу (урюк или сушеные абрикосы) и 10 фунтов Али-Бухары (сушеные персики кисленькие)…»Но никак, ни на минуту не может он отделаться от тревоги. Почему жена так редко пишет? Что с дочерью? «Мне вспомнилась ты, моя душа, какая ты грустная стояла у перил вокзала. Не печалься, не грусти, вернусь встрепанный и освеженный морем и бездействием, виноградом и сном, вернусь как можно скорей, чтобы веселей пожить зиму, чтобы теплее было жить нам с нашим ангельчиком, как-то он барахтается? Поди-ка уже теперь кувыркается, вертится; занимает ли мой паяц и петух нашу крошку?»

В то же время дело, ради которого он прибыл, делалось им быстро и четко. «Лежачий» завод в Суруханах — так называлось это местечко рядом с храмом огнепоклонников — был по его рекомендации переведен на круглосуточную перегонку нефти. Тут же, на месте он спроектировал оборудование для увеличения выхода осветительного масла. Посоветовал Кокореву начать производство эмалированных емкостей для морской и речной перевозки нефти (по сути, речь шла о первых нефтеналивных судах) и проложить нефтепровод до берега моря. Менделеев предложил также перенести переработку сырья в Нижний Новгород. Проведенные ученым экономические расчеты свидетельствовали: производство пятисот тысяч пудов осветительного масла может дать полтора миллиона рублей прибыли.

Кокорев, до того подумывавший было «закрыть керосиновую лавочку», начал быстро ставить дело на широкую ногу. Через двадцать лет его нефтяная монополия будет насчитывать 200 нефтеперегонных заводов, по Волге поплывут пароходы, в топках которых будет гореть нефть, а керосиновые лампы появятся почти в каждой крестьянской избе. Что же касается завода в Нижнем Новгороде, то Кокорев сначала поручит его проектирование Менделееву, а потом раздумает и даже откажется заплатить обещанный гонорар. Менделеев, первым в России осмысливший масштаб народной и государственной в выгоды от использования закавказской нефти и всесторонне разрабатывавший эту тему в течение несколько десятилетий, заслужит себе, в конце концов, мало благодарности, зато наживет множество врагов. Всё это ждет его впереди. Пока же он занимается суруханским предприятием, не ведая, что в семью его пришла беда.

Феозва Никитична, которая ужасно страдала в разлуке с мужем, не смогла сама вести хозяйство и переехала с детьми к Протопоповым. Но и там она оказалась не в силах справиться паже с нянькой, нанятой Дмитрием Ивановичем для Маши. «Няня, как не стыдно бросать ребенка, — писала она записку нерадивой прислуге. — Я больная, что могу сделать! Именно только и порядок при Д. И., а нет его, и пошло всё вверх ином». Здоровье Маши быстро ухудшалось — приглашенные Менделеевым знакомые врачи давали толковые назначения, по девочке не хватало питания. Материнского молока было мало, следовало пригласить кормилицу, но мать только плакала… 1 сентября ребенок умер. Дочери уже не было, а Менделеев писал чуть ли не через строчку в каждом письме: «Машеньке, Машурочке шлю сотню поцелуев, обойми ее…»