Меня не видно изнутри

Отсюда вели два прохода, прикрытые резными дубовыми створками: слева был кабинет мистера Равела, справа – домашняя библиотека. Позади рояля раскинулась двойная белая застеклённая дверь с видом на задний двор. Это был выход на веранду.

Роза скрылась за роялем и, запутавшись в длинном тюле, гневно дёрнула дверные ручки. В зал ворвался озорной летний ветер, но тюль вскоре опал – створки с оглушительным звоном захлопнулись за спиной Розы. Следом в танце проскакала Марго.

– Я скоро вернусь, – прошептала она одними губами, стараясь не прервать телефонного разговора, и помахала в трубку. – Маме привет.

Я не успела сообразить, что происходит. Марго стремительно пересекла зал и выскользнула наружу. Я попрощалась с родителями, поднялась со ступенек и задумалась, куда это Марго так срочно понадобилось? Миссис Равел как раз вышла из столовой, сосредоточенная на смартфоне.

– Айзек, я готова ехать, – негромко сказала она через плечо и подошла к зеркалу у комода.

Положив гаджет перед собой, Лидия краем глаза наблюдала за экраном, пока шли гудки. Я любовалась плавными движениями её рук, бегло поправляющих причёску, и даже не сразу сообразила, что голос мой стал тихим и почтительным:

– Миссис Равел, не подскажете, куда так внезапно сбежала Марго?

Лидия обернулась. Взгляд её был тёплым, открытым, и казался обманчиво простым. Помедлив, она задумчиво повернулась в сторону веранды.

– Загляни в оранжерею. На заднем дворе.

Гудки прекратились. Звонок остался без ответа, и надпись «Обадия Тис» погасла. Лидия спокойно глядела на меня, ожидая, пока я перестану изучать её телефон. Я смущённо отвела глаза.

– Ах вот оно что. Марго не говорила, что любит растения.

Миссис Равел набрала номер ещё раз. В мягком свете экрана её лицо было видно ещё лучше: совсем не такое как на снимке с Марго. Сквозь вежливую сдержанность проскальзывало лёгкое утомление, как у любого человека, взявшего на себя много обязанностей. Лидия тщательно следила за собой: мимические морщинки были почти незаметны, глаза светились юношеской уверенностью, а губы, увлажнённые помадой безупречно подходящего тона, таили улыбку Джоконды.

Мама Марго была женщиной красивой, самодостаточной, чертовски умной, и при всей внешней хрупкости – с железным характером. Даже муж не смел с ней спорить. Обычно Лидия Равел ограничивалась спокойными замечаниями, но, когда дело доходило до красноречивого взгляда в сторону любого из членов семьи – каждый из них становился паинькой.

Я плохо знала родителей Марго и из уважения немного их побаивалась. Мне и не хотелось знакомиться с ними слишком близко. Равелы-старшие всегда были заняты, поэтому, если не брать в расчёт выходные, мы виделись только за ужином и изредка утром.

Отметив, что я всё ещё стою рядом, миссис Равел опустила смартфон и молча на меня посмотрела. Ох уж эти фирменные взгляды Равелов… Я поспешила на поиски Марго. Хотелось порадовать её – позвать прогуляться. С высоты колеса обозрения Кафедральный собор выглядел впечатляюще, и мне было интересно, таков ли он вблизи.

На заднем дворе было ещё просторнее, чем перед особняком – на огромном и пустом зелёном газоне легко поместился бы ещё один такой же дом. Многозначительно присвистнув, я вдруг вспомнила, что не одна, и смущённо потупилась, но Роза меня демонстративно не заметила.

Роза читала на краю веранды, развалившись на софе с пастельным цветочным принтом. Вряд ли она позволила бы себе такой видок на людях: в мешковатом полинялом пуловере, цветастых леггинсах и мягких шерстяных тапочках с помпонами. Роза собрала волосы кое-как, и теперь пучок на её голове напоминал макушку мамонта. Стараясь не улыбаться, я спустилась с веранды.

Оранжерея находилась на дальнем краю участка, около каменного ограждения, поросшего плющом. Высокая и стеклянная, с тёмно-изумрудным каркасом и гнутыми декоративными элементами, она загадочно поблескивала запылёнными окнами. Сквозь вату облаков по стёклам сочился мягкий маслянисто-жёлтый свет солнца. Я вспомнила эти зелёные рамы и поняла, что та фотография Марго и её матери, стоявшая на столике в Билберри, была сделана на фоне оранжереи.

Любовно переплетаясь с деревянным трельяжем, вокруг оранжереи вился виноград. Лозы описывали каллиграфические кривые, раскрываясь точёными симметричными листьями. В поезде я успела помечтать о том, как буду срывать налитые грозди с прямо с ветки – как в старых фильмах про каникулы в сельской местности, но Марго обломала мне все планы, объяснив, что виноград собирают в октябре. В июне он только-только отцвёл.

Наконец отлепившись от прекрасного вида, я заглянула внутрь. В нос ударил горячий запах земли, залежалой листвы и удобрений. Марго, довольно напевая, суетилась среди глиняных горшков, вазонов и ампельных растений. Маленький садовый секатор казнил сухие веточки. Не успела я осмотреться, как в голове что-то щелкнуло.

__________