Меня зовут женщина

– Заходите, заходите, – промурлыкал Л., встретивший меня в свитере, в котором, видимо, еще в университетской юности ездил на картошку, и спортивных штанах с вытянутыми коленками, способных видом отключить все эрогенные зоны на теле даже самой непритязательной женщины. Он рассмотрел меня, обошел со всех сторон, как собака, изучающая нового гостя, засуетился, опрокинул на себя чашку кофе, всучил мне килограмм стихов и даже не взглянул на мою книжку. Весь диалог состоял из его нытья о равнодушии страны к таланту поэта и моих вздохов в ответ. Возвращаясь, я чуть не плакала. Я передержала в колбе светлый образ, он не выдержал испытания временем и стал пародией на самого себя. Ночью Л. позвонил сам:

– А почему вы решили прийти именно ко мне?

– Я искала учителя, – сдуру призналась я.

– О, я готов научить вас жизни, но она так темна и безрадостна!

– Я предпочла бы поучиться литературе, – осторожно подъехала я.

– Литературе? Но женщина не способна быть творцом, она развивается в диапазоне от музы до фурии. Зачем вам литература? Высшее назначение женщины – любовь и преданность мужчине! Таков мой первый урок, завтра жду вас для второго.

Это я могла услышать в минуты первой встречи, но выдерживать вино столько лет, чтобы открыть пробку и обнаружить испорченную воду… На несколько дней я потеряла вкус к жизни и ходила как после тяжелой болезни, когда уже ничего не болит, но интоксикация гнет плечи к земле. Через неделю навестила Л. Оделась попроще, французские духи иссякли, можно было капнуть во флакон водички, поболтать ею и вылить на голову, но не было стимула. Я знала, что Л. оставлен очередной женой, знала, что у меня нет призвания быть писательской нянькой, и инстинкт самосохранения включил внутри светофоры на красный свет. Л. относился к изысканным паразитам, идеология которых гласила: «Несите меня по жизни, ведь я такой тонкий, ранимый и незащищенный, ведь мне все можно». Эти обоих полов слетались на меня всю жизнь как пчелы на мед.

Он встретил меня в белой рубашке, галстуке и с шампанским. Мы выпили, он сообщил, что очень одинок, что на свете так мало женщин, способных забыть о своих проблемах и решать проблемы любимого, что он не богач, не сексуальный гигант, но трагический благородный герой нашего времени, готовый наполнить жизнь близких смыслом причастности…

– Я уезжаю за границу. Видимо, навсегда, – притормозила я его монолог.

Он надулся, потому что уже все решил за меня, потом подошел сзади и внюхался в мои волосы, отчего у меня закружилась голова.

– Я приеду к тебе, – сказал Л. трагическим голосом и начал стаскивать с меня свитер.

Я понимала, что эта постель означает «тронул девушку – женись!» с моей стороны и, расслабившись на секунду, я бросаю все отвоеванное у человечества пространство коту под хвост. Л. показался мне сизифовым камнем, с большим трудом дотянутым до вершины горы и готовым свалиться вниз, придавив меня по дороге. Быть женой Л.? То есть никем?

Завидная работа быть чьей-то тенью и чьей-то свитой… Способен ли мужчина дать женщине количество любви, компенсирующее отнятую внутреннюю состоятельность? Даже если да, даже если несколько мужчин сложатся в эту кассу и наполнят ее золотом обожания… Все равно – я у себя одна.

– Я забыла сигареты. Мне нужна сигарета, – картонным голосом попросила я.

– Я бросил курить, но в кабинете есть какие-то сигареты, – раздосадованно сказал он и пошел в кабинет. – Почему ты надела свитер, у нас так мало времени, – удивился он, вернувшись.

– Холодно, – прошептала я и закурила, глядя в пол. Я курила предельно включенно, как будто сигарета могла меня спасти. И она спасла. У меня закружилась голова, поехали стены, и меня затошнило.

– Что там в сигарете? – застонала я, почти теряя сознание.

– Какая-то легкая травка. Друзья привезли, – пожал он плечами.

На каменных ногах я добежала до туалета и закрыла задвижку. Меня выворачивало полчаса. Л. стоял под дверью и лепетал:

– Деточка, бедная деточка! Ах, я дурак, старый дурак, надо было сначала самому попробовать!

Я выползла бледнее снега, он отвез меня в гробовой тишине. Сказать нам уже было нечего. Не так сильна была сигарета, как потребность в накладке, а может быть, бунтовал мой организм, проведший десять часов под общим медицинским наркозом и столько же под экспериментально-половым с В.

Последний раз мы виделись с Л. на похоронах Арсения Тарковского, мы жарко обнялись и разошлись заплаканные. Впрочем, я не поручусь, что он узнал меня, как это уже случалось с ним.

* * *

Многому научили меня западные феминистки.

– Всякий раз, когда я собираюсь замуж, я просчитываю, какой частью моего внутреннего мира заставит меня пожертвовать этот человек, – говорила мне одна американка.

– Общение с мужчиной имеет смысл только в том случае, если вы созидаете, а не разрушаете друг друга, – говорила мне одна француженка.

– Я не буду считать себя полноценным человеком, если пространство быта, в том числе и связанного с детьми, не будет поделено с мужчиной пополам, – говорила мне одна немка.