Менялы

— Мы предчувствовали, что вы можете отказаться, и именно поэтому Совет просил, чтобы позвонил вам я. Мы вас очень, очень просим, Алекс! И лично я убедительно прошу… — Кингсвуд сделал паузу, было ясно, что нелегко ему давался этот разговор. Умолять кого бы то ни было Л. Кингсвуд не привык. Помолчав еще немного, он продолжал: — Мы все помним, что это вы предупреждали нас относительно «Супранэйшнл». Но тогда мы думали, что мы умнее. Ну что ж, мы были глупы. Сейчас мы просим вас, Алекс, пусть поздно, я признаю это, помогите нам выпутаться из этого клубка, выбраться из этой клоаки, в которой мы оказались…

— Дайте мне малость поразмыслить, Лен. Не надо спешить.

Алекс подумал, что вообще-то он должен в эту минуту чувствовать большое удовлетворение, чувство превосходства, а может быть, даже торжество отмщения. Теперь он мог назвать их слепцами. И это было бы чувство той силы, которую ощущаешь, когда все козырные карты у тебя на руках…

Но почему-то он этого не ощущал. Была странная меланхолическая грусть и сознание тщетности попыток улучшить что-либо. Жаль, не так давно такая возможность еще была. А теперь? Была ли хоть какая-нибудь перспектива вернуть банк к состоянию, в котором он находился при Бене Россели?

Стоило ли тратить на это силы? И вообще, в чем заключался смысл? Неужели все эти сверхчеловеческие усилия и жертвы, все огромное напряжение можно оправдать призрачной, иллюзорной целью? Ради чего? Спасти банк, этот магазин, набитый деньгами, эту денежную машину от полного провала?.. Алекс сделал глубокую затяжку.

— Утро вечера мудреней, Лен, — сказал он. — Я дам вам ответ завтра утром.

Он повесил трубку и пошел к стакану с виски, который ждал его на столе…