Меню голодного леопарда

— Хорош благодарить, — буркнул Лешик. — Говорю же, ради своей любимки постарался, не для вас же, следаков, инфу добывал. Если узнают, что я на своих стучал, кранты мне будут. Так что, если что, то я тебе ничего не говорил. Да и ты там языком поменьше болтай. Кому нужно скажи, а больше ни гу-гу.

— Договорились.

Но Лешик отчего-то все равно пришел в дурное настроение. Похоже, делать добрые дела безвозмездно было для него в диковинку и давалось парню с большим трудом.

Юра поступившие новости воспринял с большим энтузиазмом.

— Это же прекрасно! — воскликнул он. — Мы с тобой движемся в одном и том же направлении!

— Я рада.

— Скинь мне эту таблицу, я ее посмотрю.

— Хорошо.

— Ты сегодня учишься до двух часов, — сказал Юра, причем он не спрашивал, а утверждал. — Значит, в половине третьего встречаемся с тобой в нашем кафе.

Сашеньке не оставалось ничего другого, как согласиться. Впрочем, Юра ее ответа и не ждал. Он сразу отключился, не дав девушке вставить ни слова.

Но когда в половине третьего, благополучно покончив с институтскими парами, Сашенька вошла в кафе, расположенное на противоположной стороне Невского, то Юра уже был там. Сидел за их любимым столиком возле окна, как это было обычно. Разве что прежде в вазочке на столе обязательно красовался живой цветок — роза, ирис или тюльпан, который Юра покупал для своей любимой. А сегодня вазочка была пуста. Ну, конечно, у Юры есть другая любимая, ей он теперь и дарит свои цветы.

Почему-то думать об этом было Сашеньке неприятно. Не то чтобы она была так уж заинтересована в Юре, просто сама мысль о том, что он так быстро переметнулся к другой и забыл Сашеньку, заставляла девушку хмуриться.

Не успела она присесть, как появился официант:

— Ваша солянка.

Сашенька уже хотела обрадоваться, что Юра перестал поститься, а значит, вышел из-под власти своей Юли, но оказалось, что солянка рыбная.

— Заказывай, что ты хочешь, — безразлично произнес Юра. — Я пока поем.

— Спасибо, я не голодна.

Юра пожал плечами и продолжил хлебать свой суп. Саша смотрела в окно и с трудом сдерживала злость. Так и тянуло схватить Юрку за загривок, а физиономией макнуть его в тарелку. Почему-то сейчас он вызывал в ней такое раздражение, что ей самой становилось дико. А причина была проста. Это место напоминало Сашеньке о тех днях, когда не было никакой Юли, а все цветы, внимание и любовь Юрки принадлежали одной лишь Сашеньке.

Придурок! Не мог, что ли, выбрать другое место для их встречи? Или он не понимает, что тут, внутри, все так и пронизано их былыми отношениями, в которых было не только плохое, но и много хорошего, о чем она теперь вспоминает с затаенной грустью? Нет, ничего не понимает. Ничегошеньки!

Юрка всегда был суховат, такие тонкие чувства были его пониманию недоступны.

Он ел суп и с недоумением поглядывал на Сашеньку, потому что видел, как резко испортилось ее настроение, но не понимал причины этому.

— Мы нашли Гришу, — произнес он.

Новость порадовала Сашеньку слабей, чем она ожидала.

— Паренька с татуировками?

— Да.

— И что? Вы его задержали? Он уже признался?

— Он рассказал нам одну весьма любопытную историю. Оказывается, драгоценности графини Румянцевой действительно принадлежат его семьи. Они передавались из поколения в поколение на протяжении трех веков.

— Это правда?

— Я навел справки, оказалось, правда. Есть семейные фотографии, на которых женская часть семейства щеголяет в этих украшениях.

— Тогда все сходится! Этот Гриша и украл драгоценности. И он же убил Аделаиду. Вы его задержали?

— Он говорит, что красть ничего не собирался. А его семья собиралась предложить Вороной выкуп. И деньги показал. Они у него так и лежат в сумке. Все, как она и говорила.

— Но этот Гриша был на месте преступления.

— Был. Но он утверждает, что хотел увидеться с Вороной. Надеялся попытать счастья снова. Вычислил, когда она появится дома, и приехал. Но получилось так, что приехал он раньше времени, поднялся, но никто ему не открыл. Тогда он вышел и пошел прогуляться в ожидании, когда вернется хозяйка драгоценностей. А когда вернулся, то обнаружил возле подъезда полицию и «Скорую помощь». Узнал про убийство Аделаиды и уже не рискнул сунуться, опасаясь, что Вороная будет в расстроенных чувствах и переговоры о продаже драгоценностей ни к чему не приведут.

— Так он знал, что драгоценностей у Вороной больше нет. И платить ей не за что. Он виновен в краже и в убийстве!

— А если нет? Деньги-то у него при себе.

— Вот именно! Решил сэкономить! Зачем тратить деньги, когда можно взять даром? Зайти, убить свидетельницу и вскрыть сейф.

— Допустим. А как он попал в квартиру? Олег ему ключи отдал? Но они даже не знакомы.

— А может, знакомы!

— Не знаю, как-то не вяжется у меня поведение Гриши с образом убийцы. Он показал мне фотографии своей семьи. Бабушки, прабабушки, тети, мамы, сестры, дочки — на многих красуются те самые драгоценности. В девяностых были вынуждены продать их, чтобы оплатить лечение бабушки. И на одной из их семейных фотографий я увидел женщину, чье лицо мне показалось знакомым.

— И кто она такая?