Меньшее зло

«В этом мире неверном не будь дураком:

Полагаться не вздумай на тех, кто кругом,

Трезвым оком взгляни на ближайшего друга —

Друг, возможно, окажется злейшим врагом».

Омар Хайям

Он был жив и в безопасности, за что полагалось испытывать благодарность. Но с благодарностью получалось плохо. Он ведь не дурак. Сколько может стоить такая информация? Как заблестели глаза у рыжего грузина, когда он прочёл привезённую им, Аббасом, бумагу! Такая бумага стоит дорого, очень дорого. Она даёт возможность взять за яйца все руководство страны, все ФСБ, нового президента, всех. Надо позвонить по телефону в Кремль и сказать — вот у нас есть такая интересная бумага, а ну как мы её сейчас передадим по радио, покажем по телевизору, перешлём в ЦРУ или куда там ещё посылают такие бумаги, на радио «Свобода»… Все тогда узнают, что русские взрывают своих же, чтобы неизвестно кого выбрать президентом страны. Тогда все в мире скажут — зачем нам эти русские, пусть они катятся к чёртовой матери, нам не нужны такие партнёры, они хуже Гитлера, который сжёг рейхстаг, но без людей, а эти взорвали своих же, чтобы привести к власти нужного человека… И в Кремле подумают — зачем нам ссориться с такими людьми, у которых есть такая важная бумага. Ни за чем нам не надо с ними ссориться. Они коммерческие люди и должны понимать, что им такая бумага ни к чему. Такая бумага нужна нам, чтобы её больше никогда не было. А им нужны деньги. Сколько стоит такая бумага? Миллион? Десять миллионов? Давайте дадим им эти деньги. Тогда они отдадут нам эту плохую бумагу, да и человека, который её привёз. Мы потом сделаем так — приклеим эту бумагу ко лбу этого человека, выведем его на зорьке во двор большого каменного дома и скомандуем: «Пли!» И тогда не будет ни этого глупого человека, ни противной бумаги. Будем только мы, да наш президент, да ещё люди, отдавшие нам документ и человека за десять миллионов долларов.

Но это наши люди, можно даже сказать, друзья, потому что враги никогда не сделали бы для нас того, что сделали они. А то, что взяли деньги, так ведь понятно. Сейчас продаётся и покупается все. Есть что-то, оно кому-то нужно, почему же не взять за это то, что нужно тебе? Даже необязательно брать деньги. Этот чернявый олигарх, про него все говорят, что он умный, вполне может сказать — пусть за эту бумагу я буду премьер-министром, а этот рыжий будет у меня первым заместителем. Или министром внутренних дел.

И все согласятся. Потому что Аббас и его документы того стоят.

Он, Аббас, потому так хотел поехать именно к этим двоим, что они были врагами людей с сонными глазами, стоявшими за спиной покойного отца Мамеда.

Аббас не зря прочёл газеты той поры и знал все — про друзей чернявого, один из которых, доведённый до последней грани мастерски разыгранной комбинацией, выбросился из окна, другой подставил лоб под пулю, выпущенную в олигарха, третий не выдержал давления, предал, и теперь валяется в коме, а сестрички, едва прикрытые белыми халатами, ежедневно смазывают беспомощное тело, когда-то щедро дарившее им любовные ласки, предохраняющим от пролежней облепиховым маслом.

Настоящие мужчины не прощают смерти друзей. Они мстят до конца. Таков закон. Поэтому Аббас и поехал к этим двоим.

И ещё одна причина была, тоже важная. Эти, с сонными глазами, они тоже много кого потеряли на войне. Полковник Корецкий, которого рухнувшая с неба статуя вбила в асфальт, да и сам отец Мамеда, неизвестно кем зарезанный в летящем на Запад лайнере, раздававший сонным людям деньги, — это те, про кого известно. А были, небось, и другие, про кого в газетах не написали. Эти страшные люди тоже не умеют прощать. Потому что если простят, то и им, и всем их спецслужбам грош цена, и каждый имеет право вытереть о них ноги. И пусть даже сто раз передадут им Аббаса со всеми его документами — они только сделают вид, что успокоились, но дождутся часа и рассчитаются сполна. Так не может быть, чтобы чернявый и рыжий этого не понимали. Поэтому расчёт у Аббаса был правильным. Очень точным был расчёт.

Но что-то сломалось, причём произошло это уже здесь, когда они только появились в охотничьем домике. Очень уж хорошо понимали друг друга рыжий и чернявый. Настолько хорошо, что и слов им никаких не нужно было, только взгляды, которыми передавалась недоступная Аббасу и потому весьма тревожная информация.

Аббас успокоился на время, войдя в приготовленную для него комнату и увидев мягкую кровать и белый махровый халат. Он обрадовался и размяк, почувствовав себя в тихой гавани. Взял в руки халат и вдруг представил себе притащившую его сюда журналистку, совсем голую, как тогда в ванне, когда он вошёл, чтобы сказать, что знает, куда надо бежать. И хотя до сих пор он никогда не думал об этой тощей козе, как о достойной внимания женщине, Аббас неожиданно испытал сильнейшее возбуждение.