Меньшиковский дворец[повесть, кубинский дневник и рассказы]

К тому же была одна проблема, которая превращала замысел конкурса песни в консерватории в авантюру. Профессор Серебряков терпеть не мог «легкую» музыку, и, прежде всего, джаз. «Я могу сыграть это задницей», — часто говорил он по этому поводу. Из–за этого у некоторых талантливых выпускников консерватории появлялись большие проблемы. Сергей пришел в консерваторию, когда из неё был уже исключён Максим Дунаевский за его увлечение джазовой музыкой. Это событие было ещё у всех на устах и усмиряло «неправоверных». Неприятности были и у вокалистов, которые пробовали себя на эстраде. Серёжа Марусин, Таня Эрастова, Таисия Калинченко — студенты Сергея, — иногда делились с ним своими «неприятностями». Ректор выставлял бескомпромиссный ультиматум: либо эстрада, либо консерватория.

Народный артист СССР Серебряков не хотел признавать, что пришло другое время, время другой музыки. И Сергей понимал, что замысел конкурса песни в консерватории столкнётся с его сопротивлением. Но неожиданно он получил поддержку от секретаря партбюро Лунина, доцента вокального отделения, и известного композитора Эдуарда Успенского. Но никто из них взять на себя инициативу не рискнул. Тогда Сергей обратился к своему «шефу», профессору Сохору, известному теоретику и социологу музыки, зная об его приятельских отношениях с Андреем Петровым, ставшим председателем Ленинградского отделения Союза композиторов. Арнольду Сокуру, который многие годы исследовал песенную культуру страны, идея конкурса понравилась, и он предложил её Петрову. Этот ход оказался удачным.

Через некоторое время ректор вызвал в свой кабинет Сергея и, не скрывая своего неудовольствия, сказал:

— Мне тут звонил Петров, — он сделал паузу, выжидая, знает ли Сергей, кто это такой.

Сергей промолчал.

— Так вот, он предлагает провести у нас конкурс песни, — опять выразительная пауза.

Сергей её не нарушил.

— Это, конечно, всё — ерунда. Но вы можете попробовать. Так сказать, по комсомольской инициативе. Поговорите с Успенским, он — в курсе. Он всё организует. А на меня не рассчитывайте. Я посмотрю, что у вас получится. Предупреждаю, чтобы конкурс не отразился на учебном процессе. Этого я не допущу…

— Всё понял, — только и сказал Сергей. — Будем думать, Павел Алексеевич.

Он выскочил из кабинета, ликуя. Сразу же зашел в кабинет напротив, к секретарю партбюро, который тут же охладил его пыл.

— Та представляешь, Сергей, во что ты ввязываешься? Песня сама по себе не поётся. Она и с п о л н я е т с я! Ты понимаешь, что это такое? Нужны вокалисты, аккомпаниаторы, может быть, даже оркестр, инструменты, залы для репетиций. Наконец — время! Где ты намерен брать время для всех участников конкурса, если у них оно расписано чуть ли не круглосуточно? Никто тебе не позволит снимать ребят с занятий. Ты всё это должен продумать, — неожиданно на оптимистическом тоне закончил свой монолог Лунин.

Эдуард Успенский, напротив, встретил Сергея с энтузиазмом.

— Не трусь, Серёжа, всё будет нормально. Мы вместе всё сделаем. Ребята горят желанием принять участие в этом конкурсе. Это их шанс.

И, действительно, очень скоро вокруг Сергея и Володи Доронина, который взял на себя «композиторскую часть», собралась небольшая, но энергичная группа студентов и молодых преподавателей с разных кафедр, которые разобрали между собой возникавшие проблемы. И подготовка к конкурсу пошла большим темпом.

Единственным камнем преткновения, как и предвидел ректор, стало учебное расписание. Консерватория — особое учебное заведение. Здесь большинство занятий проводится в специальных классах и связано с использованием музыкальных инструментов. Так что, если чудом оказывается свободна какая–та аудитория для репетиции, необходимо найти срочно музыкальный инструмент. И наоборот, есть «свободный» вокалист, но нет аудитории. О репетициях в Малом зале консерватории вообще не могло быть речи. Он был расписан по минутам. Естественно, что репетировать приходилось по вечерам, но и этого времени не хватало. И ребята, неизбежно, время от времени, пропускали занятия. Сергей понимал, что рано или поздно должен «грянуть гром». И он грянул…

Сергей вошел в приёмную ректора и, по кивку его секретарши, понял, что может пройти в кабинет. Серебров сидел за своим огромным столом, у которого стоял проректор по учебной работе Ляшенко Борис Федорович, который, очевидно, что–то докладывал ректору. По его взгляду на Сергея, тот понял, о чём у них шла речь.

Увидев Сергея, ректор поднялся из–за стола, но не вышел, а оперся большими руками на столешницу как на трибуну. Голос его прозвучал жёстко, но спокойно.

— Вы, Кольцов, нарушили данное мне обещание. Мне докладывают, — и он невольно посмотрел на проректора, — что ваши «песенники» пропускают занятия. Я Вас предупреждал. Я этого не позволю…

— Извините, Павел Алексеевич, — прервал ректора Сергей, — я не смог проследить за всеми участниками конкурса. Их оказалось намного больше, чем мы предполагали.

Это был явный вызов. Ляшенко укоризненно посмотрел на Сергея.