Меньшиковский дворец[повесть, кубинский дневник и рассказы]

Многое ему было понятно и знакомо. За фасадом заграничного благополучия «советских специалистов» скрывается неизвестная отечественному обывателю «двойная» жизнь, перенасыщенная трудностями и испытаниями, подлостями и унижениями. Ежедневная ответственность за каждый шаг, за каждое слово, даже — за настроение и чувства. По сути, ты не на что не имеешь права, права быть самим собой. Ты должен вести себя только так, как это запрограммировано где–то в московских кабинетах теми, кто, может быть, никогда в этой стране не был. Поэтому ты ведешь себя за границей как идиот. Либо как подлец, который сознательно обманывает тех людей, которые принимают тебя за порядочного человека. Поведение твое не понятно тем нормальным людям, с которыми ты общаешься и работаешь. В отличие от дипломатических работников, которые живут в комфортной и огороженной от «чужой среды» высокими стенами «резервации», практически не общаясь с «аборигенами», подчас не зная их языка и не интересуясь их жизнью, ты выброшен во внешний мир, в реальную жизнь страны с её проблемами и с её живыми людьми. Именно от них зависит твоя жизнь в этой стране. Выживешь ты, выдержишь ты или сдашься и совершишь роковую ошибку, которая искалечит всю твою жизнь. Это не понять тому, кто не пропустил это испытание через себя, через свою душу…

С Людмилой в Алжире случилось то, что могло случиться с любой красивой девушкой, попавшей в западный «рай». Хотя Алжир — это ещё не Запад. Она влюбилась. Этот роман с её «шефом», богатым и красивым арабом, преподавателем университета был как в индийском кино. Прекрасен и трагичен. В конце концов, на него обратили внимание те, кому следовало блюсти нравственность советских людей за рубежами нашей Родины. И ближайшим рейсом она была отправлена «домой», и на этом её карьера переводчицы была закончена. В Минске её ждала заурядная школа. Сергей видел, что гордую Людмилу это сломало, хотя она не подавала вида. Он не выразил ей сочувствия, потому что знал, что она в нём не нуждается. Ей достаточно было его понимания.

Людмила закончила свой рассказ и вышла из кухни.

Выкурив ещё одну сигарету, Сергей вылез в окно и спокойно пошел по широкому карнизу к углу большого старого дома. Здесь он остановился и посмотрел вниз. Под ним было пять этажей и асфальт освещенного фонарями двора. Краем глаза он заметил, что из окна покинутой им, казалось уже давно, кухни высунулось несколько голов. Они что–то ему кричали. Но он ничего не слышал. Да, ему было всё равно. Он уже принял решение…

Вдруг он, скорее почувствовал, чем увидел, что из окна вышла высокая женская фигура и по карнизу направилась к нему. Она шла молча и смотрела только на него.

«Это Людмила», подумал с уверенностью Сергей…

Конкурс песни

Павел Алексеевич Серебров, ректор Ленинградской государственной консерватории, смотрел на аспиранта Кольцова, на некоторое мгновение потеряв дар речи…

Профессор Серебряков — народный артист СССР, известный пианист, непременный участник торжественных кремлевских концертов. По слухам, мальчишкой–беспризорником он был подобран отрядом красноармейцев под Царицыным и прошел гражданскую войну в составе агитпоезда, где талантливого мальчишку заметил Иосиф Виссарионович Сталин и направил учиться в Ленинград, где он в конце тридцатых годов возглавил консерваторию. На протяжении тридцати лет он оставался на этом посту и после смерти своего высокого покровителя. Его не затронула хрущёвская «смута». При Брежневе его артистическая звезда сияла на зависть соперников по искусству. Разумеется, в консерватории его авторитет был непререкаем. Со своими подданными он был суров и не всегда справедлив. Но это принималось, как должное. В консерватории работал прекрасный профессиональный коллектив преподавателей, студенты постоянно завоевывали почетные места и призы на различных союзных и международных конкурсах, выпускники украшали известные театры и оркестры страны. Так что, всё было хорошо, а значит, все были довольны. Ну, а если кто–то, может быть, имел другое мнение по этому поводу, то его мнение никого не интересовало…

Сергей Кольцов, подходя к кабинету секретаря парткома консерватории, услышал голос ректора, который кричал на кого–то, не выбирая интеллигентных выражений. Когда он вошёл в кабинет, в нём, кроме ректора, находились его хозяин, секретарь партбюро Лукин Борис Михайлович, и студент–старшекурсник Володя Доронин, заместитель Сергея по комсомольскому комитету. Володя стоял перед ректором с лицом, бледным как стена за его спиной.

— Павел Алексеевич, — обратился спокойно Сергей к ректору, — почему вы повышаете голос на студента Доронина, если Вы знаете, что он выполняет моё поручение?

Серебряков резко повернулся к нему и замер в изумлении. Секретарь партбюро смотрел на Сергея как сошедшего с ума. Переведя дыхание, ректор выразительно взглянул на Лунина и резко направился к двери.

— Зайдёшь сейчас ко мне, — глухо произнёс он, проходя мимо Сергея.

И с грохотом захлопнул за собой дверь кабинета.

Лунин опустился в свое кресло за столом.