Менжинский

Еще в 1893 году в университете возник кружок саморазвития. Его организатором был студент В. Сережников. В этот кружок входили М. Сильвин, Л. Попов, Н. Богданов, Е. Стратанович и другие — в будущем активные деятели Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», созданного Владимиром Ильичем Лениным. Представитель этого кружка М. Сильвин, как известно, входил в состав центральной группы Союза.

В этот нелегальный кружок вступил и Менжинский.

В кружке «изучали политическую экономию, знакомились с историей экономических учений от Адама Смита и кончая теорией прибавочной стоимости Маркса». Здесь спорили горячо и резко, раздавались и открыто революционные речи. В кружке была своя библиотека нелегальной литературы, хранителей которой сначала был студент Е. Ф. Стратанович, а затем студент Н. А. Шевалев.

В 1895 году В. Р, Менжинский становится пропагандистом студенческого марксистского кружка, тогда же он переводит на русский язык «Отчет об Эрфуртском съезде социал-демократической партии» и принятую на съезде программу.

Кроме этих материалов, в кружке изучалась вышедшая нелегально в 1894 году работа В. И. Ленина «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Известно, что эту книгу активно распространяли студенты Технологического института и Петербургского университета. По воспоминаниям современников, в нелегальной студенческой библиотеке экземпляры «Друзей народа» назывались «желтенькими тетрадками».

По установившейся традиции 8 февраля праздновалась годовщина основания Петербургского университета. Обычно утром устраивался торжественный акт, на котором кто-либо из профессоров выступал с торжественной речью. А вечером, по словам Сильвина, «с одной стороны, пьянства и дебоши огромной массы студенчества, будущих чиновников-карьеристов, маменькиных сынков, шалопаев и просто «добрых малых», с другой стороны, «чаепитие» радикального студенчества».

В «чаепитие» 8 февраля 1896 года студенты, члены полулегальной кассы взаимопомощи, сняли большой зал общественной кухмистерской (столовой). Пригласили на него радикальных студентов, уважаемых профессоров — Кареева, Лесгафта и других, а также литераторов, общественных деятелей, всего более шестисот человек. Накануне студенты-подпольщики решили организовать на вечере продажу первых экземпляров только что вышедшей книги Волгина (Г. В. Плеханова) «Обоснование народничества в трудах г. Воронцова». За книгами прямо в типографию ездили студенты Гофман и Гольдман. Приехали они уже поздно вечером, когда «чаепитие» было в полном разгаре. Несколько студентов, в том числе и Менжинский, помогали внести эти книги.

— Что это такое, господа, вы несете? — спросил дежуривший в передней уже изрядно подвыпивший полицейский офицер.

— Подарки для гостей и дам, — не растерявшись, ответил Менжинский, спроваживая товарищей с книгами в зал.

На каждом студенческом «чаепитии» «для порядка» в передней обычно дежурил младший полицейский офицер. Для него всегда покупали коньяк. Выпив за здоровье господ профессоров и студентов, он вел себя тише воды и ниже травы и в зале не показывался.

Литературу благополучно водворили на место. Когда, покончив с этим делом, Менжинский с товарищами вошел в зал, кто-то из студентов читал стихи, приписывавшиеся Бальмонту.

То было в Турции, где совесть вещь пустая,Где царствует кинжал, нагайка, ятаган,Два-три нуля, четыре негодяя

И глупый маленький султан…

Студенты, поняв тайный смысл стихов, неистово аплодировали.

Затем краткую, осторожную речь произнес профессор Кареев. За ним с большим подъемом говорил тепло встреченный студентами Н. В. Водовозов, автор талантливых статей с заметным марксистским уклоном.

Еще не утихли аплодисменты, провожавшие Водовозова на место, как из-за стола вскочил совсем молоденький студент с еле пробивавшимися пшеничными усиками и пронзительным взглядом стальных глаз. Он поднял руку, требуя тишины, и каким-то глухим, словно придушенным, голосом стал читать нараспев:

Шумит листамиКаштанМигают фонари

Пьяно.Кто то прошел бесшумноБескровные бледные лицаНочью душной в столицеНочью безлуннойПолной молчаньяЯ слышу твои рыданья

Шумит листамиКаштанПьяно,А я безвинный ищу оправданья

— Кто это? — спросил Менжинский знакомого студента.

— Из первокурсников, фамилия его как будто бы Савинков. Что, не нравится?

Менжинский только пожал плечами. Он и сам не знал, нравятся ли ему стихи и их автор. Но в первокурснике этом что-то было, чувствовалось, что этого человека обуревают темные непонятные страсти, да и сам он словно источал какое-то смутное беспокойство.