Менжинский

После возвращения Менжинского из Москвы и подписания русско-германского добавочного договора начался второй тур переговоров об обмене ста тысяч тонн угля на русское сырье. Менжинский несколько раз встречается и ведет переговоры с управляющим министерством иностранных дел доктором Иоганнесом, с представителем генерального штаба фон Шпехтом и представителем синдиката Гуго Стиннеса — Валлмихратом. Стороны пришли к согласию, что в обмен на русское сырье германское правительство поставит в Петроград «сто тысяч тонн угля из Рурско-Вестфальского угольного района по срокам доставки так, чтобы пароходы до конца навигации могли возвратиться из Петрограда». Перевозить уголь будут пароходы Гамбургского союза судовладельцев «за счет и риск Российского правительства».

Соглашение о ценах на уголь и товарах для обмена было достигнуто после трудных переговоров. Немцы, чтобы не продешевить, направили в Москву своих агентов, которые должны были выведать, каким ценным сырьем располагает Россия. Благодаря беспечности некоторых советских работников немецким агентам это удалось, и Менжинский лишь с большим трудом сумел отстоять интересы Советского государства. 27 сентября Менжинский телеграфировал Красину:

«На сегодняшнем совещании с Иоганнесом и капитаном Шпехтом немцы опять настаивали на каучуке. Их осведомитель (Раух), лично бывший в Москве, раздул наши запасы до ста тысяч тонн. В каучуке отказано решительно. Настаивали на асбесте. Тот же осведомитель получил сведения, что его громадное количество… Затем просят олова, ферровольфрам… Тот же источник сообщил им, что у нас всего этого излишки…

Нам необходимо иметь: подтверждение отказа в каучуке, указание, можете ли отпустить асбест, олово, ферровольфрам и в каких количествах, наконец, в каких количествах можно дать никелевые, медные и латунные лом и стружку, тонкую кожу. Пришлите к воскресению твердые директивы».

В конце записки по прямому проводу Вячеслав Рудольфович решительно настаивает на повышении бдительности: «Напрасно пускаете в Россию раухов, которые являются такими достоверными осведомителями, почему я категорически против всяких раухов.

Менжинский».

После достижения соглашения о ценах на уголь и товарах для обмена начались переговоры с судовладельцами о фрахте и страховании пароходов и одновременно — с представителями германского правительства об обмене судами, захваченными воюющими сторонами во время войны.

Из Гамбурга в Берлин приехал один из директоров Гамбургской судоходной компании Христиан Шмидт. С ним приехали советники и эксперты, в том числе доктор Граве. После первого заседания Менжинский телеграфировал в Москву: «Граве хитрый и опытный морской волк. Прошу направить в Берлин советских экспертов, понимающих в морском деле… Я считал бы целесообразным, — заканчивает свою записку Менжинский, — прислать какого-нибудь толкового моряка… лица с таким же авторитетом и знаниями, как доктор Граве».

По просьбе Менжинского Советское правительство в состав советско-германской комиссии по вопросам торгового мореплавания направило опытных моряков: капитана дальнего плавания В. М. Булдырева (впоследствии он стал видным советским профессором), судового механика В. Т. Пошехонова, инженера Л. М. Ловягина. Все они прошли суровую школу борьбы за власть Советов.

Прибывших в Берлин советников Менжинский встретил словами: «Драка предстоит жесточайшая. Немцы уже передали нам свой проект».

Менжинский читает немецкий проект договора о фрахте и страховании парохода.

— Немцы нас шантажируют. Хотят содрать с нас не семь, а десять шкур. Мы должны в обиду себя не дать и своего добиться. А как это сделать, давайте посоветуемся.

Генеральный консул и советники уславливаются, как действовать на переговорах.

Переговоры начались 3 октября, сначала они проходили в Берлине, а затем в Гамбурге.

Директор Шмидт и Менжинский — друг против друга, справа и слева от них за длинным полированным столом заняли места советники. Обстановка сугубо деловая, но за внешней респектабельностью чувствуется напряженное ожидание.

Вячеслав Рудольфович раскрывает кожаную папку, аккуратно раскладывает перед собой листки.

— Не будет ли возражать герр директор, если мы начнем обсуждать проект постатейно?

Шмидт согласно кивает головой: постатейное обсуждение — дело обычное. Его советник тут же выкладывает из портфеля такие же листки, что и Менжинский.

— Договор фрахтов, — читает советник. — Статья первая. Провозная плата за тонну угля устанавливается 125 марок.

— Это принимается, — говорит Менжинский.

— Статья вторая. Депозит [страховая сумма, которая вносится в банк или суд как обеспечение фрахтовой сделки] устанавливается из расчета 700 марок с регистровой тонны…

— Семьсот марок? — громко прерывает немца капитан Булдырев и тут же на листке бумаги быстро набрасывает несколько цифр. Получается 140 миллионов марок… — Да что вы, господа, ведь это же три четверти стоимости сорока немецких судов, которые мы собираемся зафрахтовать!

Директор Шмидт и его советники молчат.