Мерецков. Мерцающий луч славы

Запорожец приехал ночью. В это время Мерецков и генерал Стельмах всё ещё обсуждали вооружение и дислокацию прибывших войск. Их не хватало, и Мерецков решил переговорить с Верховным и попросить его отложить начало операции на несколько дней.

Но своё намерение он не осуществил. На другой день в штаб фронта прибыл заместитель наркома корпусной комиссар Мехлис. На аэродроме его встретил Запорожец. Лев Захарович сообщил Мерецкову, что привёз послание Иосифа Виссарионовича.

— Послание? — Кирилл Афанасьевич пожал плечами. — Это даже интересно. И о чём же оно?

Мехлис достал из папки пакет и вручил его Мерецкову. Тот распечатал пакет и не без волнения прочёл. «Уважаемый Кирилл Афанасьевич! — писал Сталин. — Дело, которое поручили вам, является историческим делом. Освобождение Ленинграда, сами понимаете, — великое дело. Я бы хотел, чтобы предстоящее наступление Волховского фронта не разменивалось на мелкие стычки, а вылилось бы в единый мощный удар по врагу. Я не сомневаюсь, что Вы постараетесь превратить это наступление именно в единый и общий удар по врагу, опрокидывающий все расчёты немецких захватчиков. Жму руку и желаю Вам успеха. И. Сталин, 29.12. 41». Мерецков свернул записку и положил её на стол. Он всегда поражался тому, как умел вождь понять настроение человека перед сражением, как тяжело ему порой, как тяжело было в эти дни Кириллу Афанасьевичу. Записка, однако, не вызвала у Мерецкова удовлетворения, только ещё сильнее озадачила его. Уже не скрывая своих чувств, он спросил Мехлиса, как можно осуществить единый и общий удар по врагу, если из четырёх армий фронта две в большом некомплекте, а две ещё не подошли?

Тот лишь пожал плечами.

— Я не стратег и не тактик, Кирилл Афанасьевич, я политик и о том, что фронт к сражению не готов, не знал. Но просить Сталина дать отсрочку не рекомендую. Он на это не пойдёт. Я знаю Иосифа Виссарионовича лучше вас.

Но произошло ещё одно ЧП. Начальник артиллерии Дегтярёв сообщил Мерецкову, что вся артиллерия 59-й армии не имеет оптических прицелов, орудийных передков и средств связи.

— Как такое могло быть? — возмутился Кирилл Афанасьевич.

— Эшелоны с недостающей техникой, наверное, ушли по прежним адресам дислокации армий и разыскать их мне не удалось, — пояснил Дегтярёв.

Мерецков отправил в Ставку срочное донесение. Через два дня на фронт прибыл начальник артиллерии Красной Армии генерал Воронов, с которым Кирилл Афанасьевич сражался в Испании, а позже на финской войне. Везде Воронов проявил себя не только как знаток артиллерийского дела, но и как отчаянный человек и храбрый боец. Он шумно вошёл в штаб фронта.

— Где тут главный бунтовщик, я желаю его видеть! — воскликнул генерал, снимая с себя тулуп. — Это ты, волонтёр Петрович?

— Я, волонтёр Вольтер, — улыбнулся Мерецков и подошёл к генералу. — Что, моя депеша наделала в Ставке шуму?

Воронов попросил дать ему горячего чаю.

— Чего-чего, а чая у нас в достатке, его можно вёдрами пить, — усмехнулся Кирилл Афанасьевич. Он велел своему адъютанту накрыть в его комнате стол. — А где же техника и приборы для артиллерии? — спросил Мерецков.

— Всё есть, Кирилл, мы же с тобой не в Испании, — успокоил его Воронов. — Посылай своих командиров артчастей на станцию Будогощь, туда уже прибыл эшелон, и они всё получат. А тебя попрошу ознакомить меня с составом артиллерии и уточнить, чего ещё не хватает из вооружения и техники. У меня приказ Верховного помочь вам в этом деле.

— Благодарю, Николай Николаевич. — Кирилл Афанасьевич улыбнулся. — Наградил бы тебя орденом по ста рой дружбе, но ты не состоишь в штате моего фронта, шутливо добавил он. А про себя подумал: «Ишь, сколько шума наделала в Ставке моя телеграмма, даже главный артиллерист прибыл на фронт!..»

Между тем войска армий всё ещё прибывали в состав Волховского фронта, и Мерецков надеялся, что Ставка отложит наступление из-за неукомплектованности армий фронта. Но по категорическому требованию Сталина оно началось 7 января. Наши войска враг встретил сильным миномётным и пулемётным огнём, и Мерецков был вынужден отдать приказ отойти в исходное положение. Но больше всего его огорчило то, что некоторые командиры соединений во время наступления допускали те же ошибки, что и в недавних боях по освобождению Тихвина. Командиры и штабы не сумели осуществить управление частями и организовать чёткое взаимодействие между ними.

— Нам надо для подготовки ещё хотя бы пару недель, — огорчённо произнёс начальник штаба Стельмах. — Мы даже весь боезапас не получили.