Мерецков. Мерцающий луч славы

«Здравствуйте, Кирилл Афанасьевич! Пишет Вам та самая Татьяна, с которой Вы познакомились ещё в 1920 году, когда по просьбе моего отца, Игоря Денисовича Костюка, навестили меня в Москве на Арбате. Потом мы ещё не раз встречались с Вами. Одно время я думала, что Вы влюбились в меня, но позже поняла, что ошиблась. Вы остались верны своей невесте и жене Дуняше. Если Вы до сих пор живете с ней, Вам можно лишь позавидовать. В наше время браки молодых рассыпаются, как осыпается одуванчик даже при лёгком ветре. Впрочем, я, кажется, не о том заговорила, извините…

Прошло столько времени, но мы с Игорем Вас не забываем. Сейчас мой сын не тот робкий солдат, который в сорок первом попал на фронт, а смелый и отчаянный моряк! Он мечтал о службе на военном флоте и своего добился.

Что же побудило меня написать Вам? Да просто очень соскучилась и хочу Вас увидеть, поговорить с Вами о моём отце, который лечил Вас в госпитале. А не известно ли Вам что-либо о моём родном брате Аркадии? Последний раз я виделась с ним вскоре после знакомства с Вами, тогда он уехал в Новороссийск, с тех пор о нём ни слуху ни духу…

Приходите, я жду Вас, нам есть о чём поговорить. Адрес тот же — квартира на Арбате, где в последнее время жила моя тётя. Жму Вам руку. Ниточка, которая давно связала Вас с нашей семьёй, не должна порваться. Татьяна Кречет. 20.07. 64 г.

Р. S. Весной я лечила зубы ветерану, который приехал из Подмосковья к своей дочери и заболел. У него шрам на правой щеке: он воевал на Волховском фронте. Я спросила, знает ли он маршала Мерецкова. Оказалось, что не только знает Вас — вы оба родом из одной деревни! Ветеран сказал, что Вы командовали тогда 7-й армией, а он — стрелковым полком».

Мерецков прочёл письмо и задумался. От нахлынувших воспоминаний у него защемило в груди. Кто же этот ветеран со шрамом на щеке? Не полковник ли Чернов, который в сорок первом послал Татьяне Игоревне похоронку на её сына? Чернов умер в прошлом году от сердечного приступа. Выходит, Татьяна встречалась с ним до его смерти? Но если Чернов был в Москве, почему он не зашёл к нему, своему земляку? Что-то тут не так…

На другой день было воскресенье, и Мерецков поехал на Арбат. Ночью прошёл дождь, на асфальте в лужах отражалось солнце. Оно слепило глаза. Утро было тёплое, безветренное. А вот и заветный дом из красного кирпича. Кирилл Афанасьевич поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка. Ему открыла Татьяна. Он сразу узнал её.

— Вы ли это?! — воскликнула она.

— Получил ваше письмо, Татьяна, и прибыл собственной персоной! — Он поцеловал ей руку. — А вы всё так же красивы, как в молодости. Седина вам к лицу, а меня она старит!

Она отчего-то залилась краской.

— Проходите, пожалуйста…

Он снял чёрный плащ, и на погонах мундира засияли звёзды маршала.

— Высшее воинское звание вам идёт! — весело выдохнула Татьяна.

Он поправил её: не высшее, есть ещё звание — генералиссимус, оно было присвоено товарищу Сталину.

— Перед вашим приходом мне звонил из аэропорта «Домодедово» сын. Он прилетел из Мурманска и погостит у меня несколько дней.

— Я помню, как мы с полковником Черновым «похоронили» его, а потом он воскрес! — улыбнулся Мерецков. — Такая вот фронтовая история вышла, даже не верится.