Меридианы карты и души

Меня «угостил Квебеком» монреальский армянин Акоп Кестекян. Два десятилетия назад он оставил Египет, обосновался в этих хладных местах и с жаром принялся за дело. В здешних коммерческих кругах у него теперь прочное положение. Собственная его контора занимается продажей сельскохозяйственного инвентаря.

— Очень люблю свое дело, случается, что по десять-двенадцать часов в день пропадаю в конторе.

— А ваши служащие?

— Они тоже… Нужно, чтобы работник лично был заинтересован, тогда он не считает часы… Когда моему служащему удается заключить контракт, один процент прибыли идет в его пользу. Порой этому проценту он рад больше, чем жалованью.

— В Армении были, господин Акоп?

— Да, был. Она лучше, чем я себе представлял. Народ весел, обеспечен… Но говорят, что сейчас против того, что у вас называют «папах», то есть против «левых» дел, пошли строгости. Я думаю, это ни к чему…

— Подавление «личной инициативы»? Так по-вашему?

— И это. А кстати, откуда это слово — «папах»?

Я со смехом объясняю ему историю этого названия. Когда крестьяне в меховых шапках-папахах — «голосовали» на дороге, шоферы, еще издали приметив их, радостно восклицали в предвкушении подработки: «Ура, еще одна папаха!» Так и повелось с тех пор.

Кестекян смеется, но, сразу посерьезнев, продолжает:

— Я думаю, что «папах» нашей нации полезен, побуждает людей к солидарности, приучает поддерживать друг друга…

Много я слышала в жизни всяческих доводов в защиту «папаха», но чтобы поднять это до таких высот обобщения — подобного еще не приходилось. Что и говорить, особый ракурс видения, в этом Кестекяну не откажешь.

Удивил он меня и следующим заявлением:

— Кеннеди был самым слабым президентом. Да, да, не смейтесь. Его называли «дамским президентом». Красивый был мужчина, женщины с ума сходили по нему, вот и отдавали свои голоса…

На следующий день после выборов в штате Квебек, когда мои знакомые — сторонники партии независимости— переживали ее поражение, Кестекян был очень доволен.

— Вчера французов, служащих в моем офисе, предупредил: «Если победит партия Квебека, с завтрашнего дня на работу не выходите. Свое дело из Монреаля я переведу в другой штат…»

— Вы так против независимости Квебека?

— Это гибель для него. Да они и сами понимают. Кричат, орут, но тоже боятся этой независимости.

Оставив в свое время Египет, после социальных преобразований, начатых там, господин Кестекян отнюдь не намерен был подвергаться перипетиям еще одной независимости, которая вряд ли бы способствовала дальнейшему процветанию его офиса. Но тем не менее в столицу борющегося Квебека привез меня именно Акоп Кестекян.

К сожалению, сам Квебек, словно инстинктивно, принял нас не очень радушно. Раскинутый на прибрежных холмах, он был окутан густым туманом, моросил дождик. Свободных номеров не оказалось и в прославленной гостинице «Шато Фронтенак», которая изображена во всех альбомах, почтовых открытках и является как бы гербом города. Но ужинали мы все-таки в ресторане «Шато Фронтенак». Построенная 100–150 лет назад, стилизованная под средневековую крепость, эта гостиница, расположенная в центре Квебека, на одном из самых высоких холмов, и поныне владычествует над городом.

Официант в пиджаке из красного сукна с важностью подносит каждому из нас огромное, ярко расписанное меню. И через пять — десять минут официанты, теперь уже вдвоем, сосредоточенно, торжественно, словно жрецы во время священнодействия, подкатили объятый пламенем столик на колесах и, дождавшись, когда погаснет пламя, переставили сковородки на наш стол. На сковородках было не что иное, как обыкновенное, вполне реалистическое филе, а точнее, на жаргоне ереванских мясников, «чалагач». В Канаде и Америке оно называется «стейк», и так же, как английское слово в сравнении с нашим «чалагачем», звучит мягче и нежнее, так и само мясо было тоже и мягче и нежнее. Когда ужин близился к концу и господин Кестекян вытащил из кармана бумажник, я обнаружила, что в Америке для некоторых людей это слово обрело свой первоначальный смысл. В бумажнике господина Кестекяна были не деньги, а целая кипа каких-то бумажных талончиков. Из этой кипы Кестекян извлек один, величиной со спичечный коробок, и отдал официанту.

— Это жетон компании «Америкен экспресс», — не без гордости пояснил мне Кестекян, — В какую бы страну мира я ни поехал (конечно, речь идет о капиталистических странах), взамен денег я могу пользоваться этими талонами, будь то отель, торговый дом или ресторан… Номер и фамилию переписывают с этого талона и посылают в компанию. Она учитывает и затем отправляет мне чек. Удобно и не боишься потерять деньги.

На улице дождь стал меньше, и мы пешком спустились по старым и узким улочкам к центру города. После натужной торжественности ресторана на улице мне сразу стало проще и уютнее. Молодежь группками и, конечно, парами. На одной стороне тротуара стояли парни и девушки. Одна из них затянулась сигаретой и тут же передала ее соседу.

— Это не сигарета, это наркотик, они любят так вот, дружно, за компанию, губить себя.