Мертвая петля

– Лучше бы ты к дантисту ходил, чем к маникюрше! – Она собрала остатки слюны в пересохшем рту и плюнула в него.

Резко и точно Зяба впечатал кулак ей в диафрагму. Она глухо вскрикнула и скорчилась, насколько ей позволили привязанные к столбу руки. Когда возможность дышать вернулась, Сало и Зяба уже скрылись в проеме. Люк закрылся, послышался лязг замка. Потом шаги и голоса затихли. Наступила та едкая тишина, которая иногда наваливается на человека ночью. Тишина, которая начинает мерно гудеть в ушах, превращаясь в набатный прибой. Чувство беспомощности лишило воли. Она мелко-мелко втягивала воздух сквозь сжатые зубы. Из глаза выкатилась слеза, потекла по щеке, щипля кожу. За ней выкатилась другая, повисла на подбородке, упала на грудь. Футболка так и осталась задранной. «Могло быть и хуже», – подумала она, но слезы не унимались, и она решила, что ничто не мешает ей сейчас вдоволь нареветься, и заплакала в голос.

Слезы очищают душу, но забивают нос. Это особенно неприятно, если руки связаны за спиной. Жанна потерлась щекой о плечо. Спина уже онемела, как и копчик, как и все остальное. Сзади послышался шорох. Там явно кто-то был. Осторожно она повела локтем и почувствовала, как он задел что-то явно живое.

– Ильяс? – неуверенно спросила она и чуть не заорала от радости. – Ты? Почему ты молчишь?

В ответ раздалось мычание. Понятно, на рот Камаева скотча хватило. Она вывернула голову назад так, как только смогла. Поморгала, привыкая к темноте. Можно было различить стены и блики на них, идущие от крохотного чердачного окна. Луна светила в него, издевательски желтая и красивая. Камаев сидел, как и она, примотанный к столбу за связанные за спиной руки.

– Я боялась, что тебя убили, – призналась она. Голос ее дрогнул. Она шмыгнула, прочищая забитый нос, запоздало поняв, что Камаев слышал ее истеричные рыдания. Позор! – Что нам теперь делать, а?

Ответа она и не ждала. Но Камаев стал дергать руками, силясь оторваться от столба. Она тоже попробовала. Но скотч – это такая вещь, которую словно специально изобрели для криминальных дел. Камаев продолжал дергать руками, и она поняла, что он пытается сломать деревяшку. Не лучший вариант. Эта балясина их еще и прибьет, если рухнет на голову.

– Ильяс, они же услышат, – предупредила она.

Камаев только мыкнул, глухо, но резко. Понятно, даже с залепленным ртом он пытался сказать, чтобы женщина не лезла не в свое дело.

– Хорошо, – согласилась она. – Давай вместе. Сначала в одну сторону, потом в другую.

В ответ он, как ей показалось, одобрительно мыкнул и тут же навалился на столб спиной, пытаясь наклонить в ее сторону. Потом Жанна уперлась ногами в пол и стала давить на столб, чувствуя, что ничего у них не выйдет. Ноги скользили по доскам, столб и не думал поддаваться. Вскоре Жанна выдохлась, но Камаев и не собирался отступать, он снова навалился, и столб чуть дрогнул. Они замерли, не смея поверить, а потом принялись раскачивать столб с удвоенной силой, делали короткую передышку и продолжали, пока столб не поддался. Что-то треснуло в его деревянной сердцевине, и он принялся заваливаться набок, отломавшись от основания. Жанну повело в сторону вместе с ним. Она негромко заверещала. Верхний конец столба закачался и упал, к счастью, не на их головы, а уперся в скат крыши.

– Ты там живой? – спросила Жанна, неловко лежа на полу.

Камаев совсем рядом с ней шевелился, дергал руками. Она тоже начала елозить руками вверх-вниз, и скотч медленно сполз с нижнего конца столба. Она перевернулась, встала на колени, нагнулась и надкусила ленту, удерживающую Камаева. Тот рванулся вперед: скотч лопнул. Теперь он тоже повернулся и встал на колени. На его темном лице ярко выделялся серебристый прямоугольник, закрывающий рот.

– Иди сюда, – прошептала она.

Камаев попытался подползти. Она тоже, елозя коленями по полу, приблизилась на несколько сантиметров. Теперь их лица были почти рядом. Ее качнуло, и она уперлась носом в его щеку. Нашарила губами край ленты, зажала в зубах и потянула. Камаев дернул головой, скотч отодрался и повис на одном конце.

– Прости, я сегодня не брит, – сказал он и глубоко втянул воздух в легкие.

– Не до шуток, – буркнула Жанна. – Лучше повернись, я перегрызу скотч на руках.

– Лишь бы не горло.

– Договоришься. Я и до горла доберусь.

Он послушно повернулся спиной. Со скотчем пришлось повозиться, она отплевывалась и снова драла его зубами. Справилась. Камаев вытянул руки, потер их.

– Твоя очередь. – Он потянул ее на себя, она не удержалась и упала ему на грудь.

Камаев замер, обнимая ее. Колени, особенно то, ушибленное, болели от жесткого пола, но она готова была стоять так до второго пришествия. Его руки прошлись по ее плечам, добрались до стянутых запястий. Пальцы его были твердыми и сухими. Камаев нагнулся, Жанна ощутила его теплое дыхание на коже, когда он надкусил скотч.

Пока они разматывали ноги, Жанна увидела, что повязка на плече Камаева совсем потемнела от крови.

– Ты зря вернулась, – просипел он, разрывая скотч.