Мертвая тишина

Грёбаный импотент с остальными, я по-прежнему хотел только Марианну. Хотел и презирал самого себя за это. Ту часть себя, которая никак не могла избавиться от этой зависимости. И я раздирал собственное горло, вырезал кусочки плоти и ломал свои же пальцы, которые трясло, как у наркомана, без дозы. Боль…Моя любимая девочка с изуродованным лицом и острыми, словно лезвия кинжалов, зубами…только она помогала не потонуть в сиреневом болоте моей одержимости. Вгрызаясь в моё тело, заставляя корчиться от физической боли, она единственная давала силы, позволяя не сдохнуть. Пока.

***

«Делайте с ней что хотите, но она должна заговорить.»

Мои собственные слова, словно неоновые вывески перед глазами. Я их не слышу…я вижу, как вспыхивают они передо мной яркими буквами…Красная тряпка, которой машет очередной безумец перед разъярённым быком. Но ведь на самом деле неважно, какого цвета лоскут ткани? Единственное, что имеет значение – наглость человека, дразнящего монстра, заставляющего его выпускать пар из ноздрей и готовиться к нападению. Единственное, что на самом деле важно – я дразнил своего зверя, решив, что смогу отдать другим то, что принадлежало ему одному. Унизительная ложь перед самим собой. Перед тварью, бившейся от злости о стены нашего с ней разума.

- Опоздал...- её визгливый голос в ушах.

Пронестись к самому подножию горы, чтобы зло оскалиться и врезать кулаком по дереву, появившемуся передо мной. Врезать по стволу, желая придушить эту тварь в своей голове.

- Опоздал, опоздал, - мерзкое дребезжание под корой головной мозга отдается ознобом отвращения под кожей.

- Заткнись, - выдыхая сквозь зубы и пытаясь вскинуть голову и рассмотреть замок на вершине горы. Тварь не даёт. Сууууука. Словно сдавила голову железными тисками, ни поднять, ни опустить.

- Опоздал...Моооорт...милый, возвращайся ко мне. Ты опоздал!

ГЛАВА 21. НИК

Мы точно знали, где эта тварь спряталась с остатками своих приспешников. Почти на границе с землями эльфов, куда проводил нас Сэм. Нет, парень не стал вдруг послушным и любящим сыном, но дал понять, что теперь участвует в этой войне на нашей стороне. Хотя я подозреваю, что он изначально на ней и вступал в противостояние.

Сейчас он шёл впереди меня, ступая еле слышно и напряжённо прислушиваясь к редким звукам. Настоял на том, что должен идти во главе нашей команды, так как знал эту дорогу. Чертов упрямец. Мой сын. Насколько же мой...дьявол его подери! Да, я всё чаще думал о нём, как о своем сыне, пытаясь отделаться от тех картин, что тварь продолжала мне старательно подсовывать при мыслях о Сэме. Сейчас эти кадры казались каким-то ненастоящими. Словно замененная картинка плохого качества. Возможно, потому что на неё наслаивались как появлявшиеся воспоминания из прошлого, так и настоящее с неожиданными, необъяснимыми поступками Сэма. А возможно, потому что всё более кощунственной...нереальной... неправильной казалась любая мысль о другой Марианне. О Марианне грязной, лживой, порочной. Столько времени находясь рядом с ней, видя ее отношение к детям. Дьявол! К моим детям! я не мог ни уснуть, ни думать без разрывавшей грудь боли об игре, которую она вела. Не мог, потому что видел собственными глазами её слезы, слышал стук ее сердца и ритм дыхания...Видел и не мог избавиться от ощущения, что вот такая она настоящая. Марианна Мокану.

Кто-то сзади чертыхнулся, и Сэм резко обернулся, прикладывая палец к губам. И тут же застыл, глядя мне в глаза. И я знал почему.

"-Что стало с твоими глазами, Николас?

Мама осторожно проводит кончиками пальцев по моим ресницам.

- Куда ты спрятал мой любимый цвет ясного неба?

 - Я же говорил тебе, мама. Твоё небо померкло. Теперь оно не имеет ни цвета, ни блеска...

- Ты ошибаешься. Оно часто вспыхивает синим. Ты не знал, мальчик мой?

Как же странно слышать это обращение к себе. После стольких лет одиночества, после столетий траура по ней.

- Вспыхивает?

- Да, стоит тебе вспомнить что-то из нашего прошлого, - она тихо смеется, и у меня сжимается сердце, потому что этот смех...он не её совершенно. Будто за эти годы она совершенно разучилась смеяться и теперь учится этому заново.

- Просто моё прошлое очень важно для меня. Наше с тобой прошлое.

- И когда смотришь на своих детей. Какой же ты в этот момент...

- Какой?

- Настоящий мужчина. Мой сильный настоящий мужчина, с которым совершенно не страшно.

- Мама...я думал, что не умею смущаться...

- А чаще всего...чаще всего они синие, когда ты смотришь на Марианну.

- Не надо.

- Когда ты провожаешь взглядом её, выходящую из шатра или прогуливающуюся с Ликой на руках. Или когда она укладывала Ярослава. В этот момент я вижу в тебе моего Николаса.

- Твоего?

- Да, моего сына. Моего Ника, который умеет любить так, что жизнь отдаст за любимых. И именно этой любовью и светятся твои глаза."