Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин»

Здесь было темнее, и Перегрин смог добраться только до бара «Париж». Стойка пропала – видимо, красное дерево стоило того, чтобы украсть его и продать. Ковер под ногами зиял проплешинами, на окнах висели остатки штор. Стекла остались целы, судя по тому, что звуки внешнего мира доносились едва-едва; возможно, снаружи окна прикрывали щиты. Было необычайно тихо, душно, мертво.

«Все, как мышь, притихло»[30], – припомнил Перегрин. И в тот же миг услышал торопливый топот. Что-то пробежало по его ступне. Охваченный дрожью, Перегрин затопал ногами – и чуть не задохнулся от поднявшейся пыли.

Он сделал несколько шагов вперед. Из сумрака возник человек без лица и двинулся навстречу.

– Ух! – сдавленно булькнул Перегрин и замер.

Замер и черный человек.

У стены бара стояло большое зеркало.

Не так давно Перегрин бросил курить; сейчас затянулся бы сигаретой с наслаждением. Вместо этого он засвистел; в глухом месте унылый свист тонул, не оставляя эха. Перегрин прошел по фойе к ближайшей из двух дверей в зрительный зал и попал на балкон.

Он и забыл про последствия бомбардировок. Из дыры в крыше зала бил яркий солнечный луч, который упирался в сцену. В пятне мягкого солнечного света стоял сломанный трон, будто поджидающий одного из актеров мистера Руби. За троном притаилась черная клякса – Перегрин не сразу сообразил, что это, должно быть, та самая дыра, о которой упомянул клерк.

По сравнению с ярким пятном солнечного света остальное здание выглядело черным. Зал имел классическую форму подковы и вмещал, по прикидкам Перегрина, примерно пятьсот зрителей. На плюшевых спинках кресел кое-где поблескивали стальные элементы отделки, с просцениума свисала петля бахромы – все, что осталось от занавеса.

Перегрин прошел по балкону до передней ложи, где ужасно воняло. Выйдя прочь и открыв следующую дверь, Перегрин обнаружил стальную лестницу на сцену.

Ступени, покрытые толстым слоем пыли, отзывались приглушенным звоном, словно он прижал левую педаль рояля.

На сцене, как и положено театральному человеку, Перегрин сразу почувствовал облегчение и даже радость. Он вошел в столб света – плотный от пылинок, кружащих, танцующих и вихрящихся в ответ на движения пришельца, – встал у сломанного трона и повернулся к зрительному залу. Причудливо освещенный, зал казался наполненным зрителями мистера Руби. Бобровые шапки, дамские шляпки, пальто, шали, шелест программок, ряды бледных овалов – лиц… «Просто волшебно!» – подумал Перегрин и, чтобы охватить взглядом все целиком, сделал шаг назад.

III

Упасть без предупреждения, даже с высоты одной ступеньки, неприятно. Упасть с высоты собственного роста в холодную вонючую воду – чудовищно, кошмарно, подобно маленькой смерти. В первый момент Перегрин ощутил только физическое оскорбление. Вглядываясь в луч света, в бешеную пляску пылинок, он почувствовал, что пальцы в перчатках скользят по дереву, и вцепился крепче. По горло погруженный в ледяную воду, он висел на вытянутых руках.

«Господи, – подумал Перегрин, – ну почему я не чертов Бонд? Почему я не могу подтянуться на чертовых руках? Боже, не дай мне утонуть в этой немыслимой мерзости».

Хорошо хоть рукам не приходится удерживать его вес целиком. Семьдесят кило. Он плавает в том, во что упал. И во что? В сточные воды?.. Лучше не размышлять, а просто исследовать. Перегрин пошевелил ногами, и ужасные сомнительные волны поднялись до подбородка. Нащупать ногами твердь не удалось. В голове у него мелькнула мысль: «И сколько я смогу так висеть»? В памяти всплыла строка: «Много ли пролежит человек в земле, пока не сгниет?»[31]

Что делать? Бултыхаться по-лягушачьи – вдруг получится хотя бы ухватиться покрепче? Перегрин замолотил ногами в воде, попытался подтянуться. На мгновение показалось, что стало лучше, но ладони скользнули по краю, промокшие перчатки хлюпнули, и он остался висеть в том же положении. А клерк? Если держаться, пошлет ли клерк кого-нибудь выяснить, почему Перегрин не возвращает ключи? И когда? Когда? Зачем, ради всего святого, он прогнал человека с масленкой из «Фиппс Броз», Джоббинса? Может, покричать? Там же где-то есть разбитое окно, через которое забирались бродяги?.. Перегрин набрал в легкие воздуха и, раздувшись, чуть-чуть всплыл. И закричал:

– Эй! Э-эй! Джоббинс!

Голос звучал глупо и неестественно сдавленно. Прозвучал и затих.