Мертвая зыбь

Всех благодарил, всем рассказывал – и мадам Мендозе, и барменам, и случайным собутыльникам, – собираюсь, мол, прогуляться по берегу, к северу, мимо Плайа Бонита, через пару дней вернусь – друг приезжает из Швеции.

– Hasta Pronto, – повторял он, – до скорого.

В свой последний день в Лимоне он встал рано, на рассвете. Взял с собой только кое-что из одежды, немного еды, бумажник и письмо от Веры. Все остальное оставил, как было, и даже положил немного денег в письменный стол.

Все. Прощай, Лимон.

Прошел через пустой рынок. Старые рыбаки еще только разворачивали свои лотки с навесами. Они и были единственными свидетелями начала его Исхода. Прошел мимо вокзала и дальше, на север, прочь из города, не оглядываясь.

Его ждет встреча с Фритьофом Андерссоном.

Он не бежит. Он возвращается домой.

Впервые за двадцать лет.

26

На этот раз дверь открыла не молоденькая медсестра, а пожилая седая женщина в блузке и светлых брюках. Герлоф знал ее – жена Мартина Мальма, Анн-Бритт.

– Добрый день, – поздоровался Герлоф.

Она не шелохнулась. Серьезное бледное лицо… похоже, она его не узнала.

– Герлоф Давидссон, – поспешил он представиться, переложил палку в левую руку и протянул правую для рукопожатия. – Из Стенвика.

– Да-да… помню. Как же… Герлоф. Вы и на той неделе заезжали. Только с вами была женщина.

– Это моя дочь.

– Я видела вас из окна, спросила Ильву, кто это, а она забыла имя. Ничего в голове не держится.

– Так оно и было, – кивнул Герлоф. – Я бы очень хотел поговорить с Мартином, повспоминать, знаете, старые времена. Но он тогда был не в форме… Я вот подумал, может, нынче-то он получше?

– Если и лучше, то не намного. В его положении, знаете…

Герлоф понимающе кивнул.

– Но все-таки… получше? – Он чувствовал себя, как назойливый уличный разносчик. – Я долго не задержусь.

Наконец она отошла в сторону и пропустила его в холл.

Герлоф подошел к двери и обернулся – надо было подать знак Йону.

– Тридцать минут, – пообещал ему Герлоф, вылезая из машины. – Если увидишь, что меня впустили, возвращайся через тридцать минут.

Йон увидел, что Герлоф на него смотрит, поднял руку – понял, мол – и завел мотор.

– Заходите, раздевайтесь… посмотрим, сможет ли он с вами говорить.

В тепле болезненная дрожь в суставах быстро прошла. Он поставил портфель на пол и снял пальто.

– Ну и погодка, – сказал он. – Зима, что ли, начинается…

Анн-Бритт без улыбки кивнула. Светская беседа ее, по-видимому, не интересовала. Она молча подвела его к приоткрытой двери в дальнем конце холла.

Дверь вела в большую гостиную. Воздух затхлый, табачный запах въелся в мебель, в гардины, скатерти – во все, во что только мог въесться, и, скорее всего, навсегда. Несколько окон выходят во двор, но гардины зашторены. Хрустальная люстра обернута белой простыней. В двух углах изразцовые печи, а в третьем – телевизор. Герлоф с удивлением заметил, что включен канал мультфильмов. Почти без звука. «Флинтстоуны».

Перед телевизором в кресле-каталке сидел старик с пледом на коленях, с множеством пигментных пятен на лысом черепе, на лбу – старый белый шрам. Подбородок его непрерывно дрожал.

Это и был Мартин Мальм. Человек, который послал ему сандалик Йенса.

– К тебе пришли, Мартин.

Старый моряк не сразу оторвал взгляд от веселого динозаврика Дино. Но, повернувшись к Герлофу, смотрел на него неотрывно.

– Привет, Мартин… Как ты?

Старик кивнул. Герлофу показалось, что подбородок его сейчас отвалится под собственной тяжестью.

– Как ты себя чувствуешь? Неплохо?

Тот отрицательно покачал головой.

– Нет? Я, знаешь, тоже разваливаюсь. Что посеяли, то и жнем. Каждому по заслугам.

Повисла тяжелая тишина. На экране Фред Флинтстоун с еле слышным воплем «Я-бу-да-бу-да!» мчался куда-то на своем автомобиле с деревянными колесами, поднимая тучи пыли.

– Хотите кофе, Герлоф? – спросила Анн-Бритт.

– Нет, спасибо, все замечательно.

Герлоф надеялся, что она все же оставит их вдвоем, и так оно и вышло. Она даже и не собиралась оставаться и слушать их разговор. Взялась за ручку, посмотрела на Герлофа – ну, мы-то с вами понимаем друг друга, – вышла и закрыла за собой дверь.

С ее уходом воцарилась тишина. Герлоф поискал глазами стул – тот был у стены, в нескольких метрах от Мартина. Он знал, что подтащить его поближе вряд ли сумеет, и остался стоять.

– Ну вот, – сказал он со вздохом. – Теперь можем поговорить.

Мальм молча наблюдал за его действиями.

Странно, в гостиной, в отличие от холла или, скажем, его комнаты в Марнесе, ничто не указывало, что хозяин почти всю жизнь провел в море. Ни фотографий, ни навигационных карт в рамах на стенах, ни старых компасов.

– Не скучаешь по морю, Мартин? – спросил Герлоф. – А я скучаю. Даже в такую мерзкую погоду, как сегодня, когда и в молодости-то лучше сидеть дома. Но у меня есть вот что. – Он приподнял свой старый портфель. – Он мне и на море служил, и, как видишь, пока еще держится, не разваливается. И я хотел тебе показать одну штуку…

Он покопался в портфеле и достал книгу – «Грузовое пароходство Мальма».