Мёртвая зыбь

По дороге в Академию наук Званцев вспоминал, как с балкона зала Кремлевского дворца видел Президента в незавидном положении. Как писатель, он попал на созванное Хрущевым закрытое совещании руководителей предприятий и научных учреждений, и хотел сказать о порочном ограничении прав директоров заводов и научных институтов, связанных по рукам и ногам мелочным планированием сверху. Так подсказал ему опыт создания им с Иосифьяном института в пору, когда в начале войны никому не было до них дела, и они, “научные партизаны”, во всем свободные, сделали в опустевшей Москве немало.

Он послал записку в президиум совещания и, ожидая своей очереди, видел Президента Академии Наук в унизительной для него сцене. Хрущев вызвал первого ученого страны на трибуну, отчитывая, как мальчишку, за недостаточную помощь науки производству.

Нужно было обладать крепким характером, чтобы сохранить спокойствие и дать отпор Первому секретарю Президиума ЦК, перед которым все трепетали, спокойно объяснив, что у науки фундаментальные, а не служанские задачи.

Званцев испытывал чувство неловкости за эту показную экзекуцию, но решимости выступить с критикой укоренившейся практики волевого мелочного руководства у него не убавилось. Однако, выступить ему не удалось… Он написанное, как глава романа, выступление передал в секретариат. И, уверенный, что оно кануло, забыл о том..

При встрече с Иосифьяном, тот спросил его:

— Ты что, Саша, в Кремле перед Хрущевым выступал?

— До меня очередь не дошла. Тезисы сдал.

— У меня в сейфе лежат “для служебного пользования” не тезисы, а стенограмма твоего выступления со смелыми мыслями. Счастье твое, что был ты не на трибуне и тебе по шее, как следует, не дали.

— Я об этом не думал. Хотя мог бы струсить, видя выволочку, какую Хрущев самому Президенту Академии Наук устроил.

— Ему это пара пустяк! Он президентам всего мира башмаком грозил, Кузькину мать обещал, а дома что ему свой президент Академии Наук! А ты, выходит, всех перехитрил, не дал с себя шкуру спустить, и не побоялся, что по домашнему адресу найдут. Всегда тебя за это уважал.

Навстречу посланцам Союза писателей встал высокий, сильный человек, не чувствующий груза лет, каким Званцеву описывал художник Сергей Павлович Викторов, рассказывая о годах дружбы с Шурой Несмеяновым, любителем сильных ощущений при сплаве плотов через пороги, что изменили его жизнь на старости лет.

Президент Академии Наук СССР академик Несмеянов принял посланцев Союза писателей.

— Мы пришли, Александр Николаевич, с Александром Петровичем Званцевым просить вас встретиться с нашими писателями, — объяснила Головина, организатор примечательных встреч в ЦДЛ.

Президент усадил посетителей в удобные кресла, сам сел за большой письменный стол, сменивший инкрустированный столик на гнутых ножках в былом павильоне “Mon plesier”.

— О чем же рассказать вашим писателям? Что их может заинтересовать и не было бы для них скучной материей? — спросил выдающийся ученый и, на мгновение задумавшись, добавил: — Может быть, об искусственной пище?

— Если физиологическим раствором поддерживают жизнь, питают тяжело больных людей и даже заменяют им кровь, так почему бы не создать искусственной пищи? — отозвался Званцев. — Вопрос из чего и как? Это не может не заинтересовать нашу пишущую братию.

— Тогда я расскажу вам основное, и если вас не отпугнет, потом и вашим соратникам.

— Мы с Розой Яковлевной не знаем, как благодарить вас, Александр Николаевич.

— Благодарностью будет ваше внимание к моей работе. Я занимаюсь ею в своем институте биохимии Академии Наук, помимо основных тем.

— Неужели такая работа не стоит того, чтобы стать основной?

— Надо. Потому я с охотой встречусь с писателями. Все новое нуждается в поддержке. И в пропаганде.

— Я в этом не сомневаюсь, — самонадеянно пообещал Званцев, не учтя инерции мышления своих коллег.

— Тогда начнем со скучных цифр. Человеку с обычную пищу, через растения и животных, попадает лишь десять процентов питательных веществ, находящихся в земле. С искусственной же пищей, без промежуточных потребителей, ему достанется девяносто процентов.

— Это уже говорит само за себя! — воскликнул Званцев, в ком проснулся инженер. — Коэффициент полезного действия на порядок выше!

— Теперь о главном. В Алжире, в пору своего колониального господства, французы построили стратегическое асфальтовое шоссе. И в один прекрасный день оно превратилось в порошок, съеденное прожорливыми бактериями “Альбина-кандидус”. Эти бактерии необходимы в желудке человека, по химическому составу не отличаясь от женского молока, каким мать кормит ребенка. Хорошей питательной средой для бактерий служат тяжелые нефтяные отходы, например, асфальт, съеденный в Алжире. И начинаются чудеса. Если поместить в такую питательную среду один килограмм биомассы, то через сутки ее будет уже тонна. В 1000 раз больше, всего за 24 часа. Вместо месяцев роботы тружеников села, плугов, сеялок, жаток, молотилок, мельниц. Дайте мне 25 % средств, идущих на сельское хозяйство, и я накормлю страну.