Мертвец

Эту карусель поставили лет пять назад, я её ещё застал, даже покатался. Теперь от «Ветерка» осталась лишь кривая железина, которую пытались сдать в металлолом, но не получалось. Краска с этой железины облезла, и она стала похожа на скульптуру современного искусства. Те самые американцы, которые строить завод собирались, так и считали, что это арт-объект. Арт-объект, так они её и называли. И фотографировались они в городе лишь в некоторых местах: у Ленина, у героев войны, у этой загогулины.

А Вырвиглаз тут предпочитал сидеть, на железке. Причём он не просто сидел как люди, а явно поджидал меня с Упырём. Рядом с ним банка сгущёнки. Открытая. Вот иногда говорят: похож на обожравшегося кота. Вырвиглаз был похож не на кота, а на собаку. На собаку, обожравшуюся сгущёнкой, именно так.

Когда-то у Сарапульцевой жила собачка, такая беспородная, смесь болонки с пылесосом. И размерами с кабачок. Эта болонка очень любила пожрать, причём не просто чего-нибудь, а только сладенькое. Конфеты, шоколадки, печенье, сахаросодержащие продукты. От этого она жутко растолстела и заболела диабетом, отчего шерсть по всему туловищу выпала, и псина приобрела страшноватый сиреневый вид. Но своего пагубного пристрастия псина не оставила и охотилась на всё сладкое; однажды Сарапульцева

открыла сгущенку и ушла по делам, а эта псина залезла мордой в банку, вылизала всё молоко и застряла. А поскольку после сгущёнки хочется всегда спать, она, невзирая на застрятость, нагло уснула — так её и застали.

Вот Вырвиглаз очень и очень на эту болонку походил. Только, к сожалению, без банки на голове.

Кстати, конец псинки был незавидным: Сарапульцева решила травить крыс и прикупила вкусненькой приманки, а эта тварь не смогла устоять, обожралась крысиного яду и околела мгновенно.

Привет, жабы! — крикнул он нам и съехал вниз.

Рожа такая масленая-масленая, в кои-то веки Вырвиглаз выглядел довольно.

Так и знал, что вас встречу. — Вырвиглаз достал из кармана горсть фисташек. — Орешки будете?

Мы не отказались.

А где Жабетта? — поинтересовался Вырвиглаз.

Но я не отреагировал. Ел себе фисташки. Я сегодня

себя неплохо чувствовал, видимо, болезнь отступала, не успев наступить.

А вы прямо теперь как однояйцевые близнецы! — заржал Вырвиглаз. — Снова вместе, снова рядом...

Сам ты однояйцевый, — ответил я. — Только не близнец.

Не будем ссориться, — примиряюще сказал Вырвиглаз. — Пойдём на праздник жизни, у меня сегодня отличное настроение.

Вырвиглаз счастливо сощурился и стал сжимать-разжимать кулаки.

Отчего же так? — спросил я. — Неужели ты патриот нашего города?

Я тебе про мэра говорил? А во-вторых, пирожки будут с брусникой, — Вырвиглаз почесался, — к чёрту патриотизм. Шашлыки будут, картошка, жрачка вкусная. В газете писали, хор приедет выступать...

Пенсионеров? — уточнил я.

Каких пенсионеров, наоборот совсем. Девчачий. Из Шарьи. «Шарьинские колокольчики». Там такие девицы...

Вырвиглаз покачал головой.

Поют песни и играют на саксофонах, интересная программа, пойдёмте...

Вырвиглаз потянул нас вглубь парка.

Я никогда на таких концертах не был... — бормотал Упырь. — Девушки с саксофонами...

И не будешь, — успокоил его я.

Не тормозим, народ уже собрался. — Вырвиглазу не терпелось.

Народ действительно собирался. Парк стал похож на цветастую клумбу, а если честно, то на свалку. Всё перемешано. Пахнет, даже издали слышно: шашлыки и пироги, запах печёного мяса и комбижира. Вообще на День города много народа приходит, — наверное, половина жителей. Только те, кто совсем ходить не способны, дома сидят. Потому что весело. На самом деле весело. Конкурсы придумывают, луна-парки, бывает, приезжают, разные другие развлечения. Вот на прошлый День привезли настоящие «хаммер» и «харлей», за двадцатку каждый мог за рулём посидеть, так народ чуть ли не до вечера радовался.

В этот раз техники я пока не видел, зато на волейбольной площадке происходило нечто интересное. По асфальтовому квадрату носились обряженные в цветастые костюмы богатыри, они сшибались, падали, разлетались в разные стороны, ругались, орали и пытались поймать яйцеобразный мяч, какой-то дядька свистел в свисток, а чуть поодаль под сосной скучала студентка с зелёной повязкой на рукаве.

Летний лагерь. Американский футбол. Мэр обещал, что по поводу Дня города ребята из летнего лагеря сыграют в американский футбол. Мэр сказал — мэр сделал. Мэр сказал, что воздаст своей собаке гвардейские почести, — и воздал. Железный человек, стану таким.

Вообще в летнем лагере хорошо, я раньше всегда в него ездил. А теперь по возрасту не подхожу.

Докатились, — презрительно процедил Вырвиглаз, — играем в эту тупую игру. Скоро флаг американский начнём возле дома поднимать. Все продались с потрохами.

Но по роже читалось, что и он сам не прочь сыграть в эту тупую игру и продаться с потрохами, только вот покупателя не находится.

Нечего тут стоять, — сказал Вырвиглаз. — Двигаем к пирожкам...

А у нас в школе тоже секция работала, — Упырь кивнул на американских футболистов. — Только меня не взяли... А другие ребята играли. А ещё у нас в школе...