Мертвецы живут в раю

Я шел без цели, даже не задерживаясь у витрин. Приводил в порядок свои мысли. Нить событий тянулась от смерти Маню к смерти Уго. Даже если я ничего в них не понимал, я мог их расположить в определенной последовательности. В данную минуту меня это устраивало. Молодые девушки, гуляющие по улице, казались мне красивее, чем в мое время. На их лицах было написано скрещивание разных народов. Их история. Они шли уверенные в себе и гордые своей красотой. От коренных жительниц Марселя они переняли ту же томно-расслабленную походку и тот же, почти бесстыдный взгляд, если ваши глаза задерживались на них. Я не помню, кто сказал, что они мутантки, но мне это представлялось очень верным. Я завидовал нынешним молодым людям.

На улице Вакон, вместо того, чтобы продолжать путь по набережной Рив-Нёв до паромного причала, я свернул налево. Чтобы спуститься на подземную автостоянку на бульваре Этьен-д'Орв. Я закурил и стал ждать. Первой здесь появилась женщина лет тридцати. В светло-розовом костюме из льняного полотна. Пухленькая. Ярко накрашенная. Увидев меня, она подалась назад. Прижала к груди сумочку и почти бегом пошла разыскивать свою машину.

Сидя на скамейке, Батисти утирал пот большим белым носовым платком. Он выглядел бравым отставным моряком. Добрым старым марсельцем. Белая тенниска, неизменно выпущенная поверх синих полотняных брюк, матерчатые туфли и надвинутая на лоб морская фуражка. Батисти смотрел, как удаляется причал. Двое итальянцев застыли в нерешительности. Даже если они поймают такси, что было бы чудом, на другой берег порта они доберутся слишком поздно. Они нас упустили. В эту минуту.

Я высунулся из окна, не обращая внимания на Батисти. Я хотел, чтобы он мучился неизвестностью. Все время поездки. Мне очень нравилась эта морская прогулка. Нравилось смотреть на проход между двумя фортами — Сен-Николя и Сен-Жан, — которые охраняли вход в порт Марселя. Или повернуться лицом к открытому морю, а не в сторону Канбьер. На выбор. Марсель — врата на Восток. В далекие края. В приключения, в мечту. Марсельцы не любят путешествовать. Все считают, что они моряки, искатели приключений, что отец или дед каждого марсельца хотя бы раз в жизни совершил кругосветное плавание. В лучшем случае они добирались до Ниолона или мыса Круазетт. В буржуазных семьях детей к морю не пускали. Порт позволял вести дела, но море считалось грязным. Ведь по морю в город проникал порок. И чума. С наступлением погожих дней буржуа выезжали в свои имения. В Экс и его окрестности, в свои сельские дома и виллы. А море они оставляли беднякам.

И порт был игровой площадкой нашего детства. Мы учились плавать в проливе между фортами. В один прекрасный день необходимо было сплавать туда и обратно. Чтобы стать мужчиной. Чтобы удивить девушек. Первый раз Маню и Уго пришлось меня вытаскивать из воды. Я тонул, задыхаясь от усталости.

— Ты испугался?

— Нет. Выдохся.

Я не выдохся. Но мне было страшно.

Маню и Уго уже не было, чтобы прийти мне на помощь. Они пошли на дно, а я не успел их спасти. Уго не искал встречи со мной. Лола сбежала. Я был один и собирался нырнуть в дерьмо. Лишь для того, чтобы быть в расчете с ними. С нашей загубленной молодостью. В конце земного пути останусь только я. Если уцелею. У меня еще сохранились кое-какие иллюзии о мире. И кое-какие старые, живучие мечты. «Теперь я научусь жить правильно», — думал я.

Мы подошли к причалу. Батисти встал и направился на другой конец парома. Он был встревожен. Он украдкой посмотрел на меня. Я не смог прочесть в его взгляде ничего. Ни страха, ни ненависти, ни покорности судьбе. Только холодное равнодушие. На площади Мэрии даже духа итальянцев не было. Мы перешли на другую сторону и стали подниматься по улице Гирланд.

— Куда мы идем? — спросил он наконец.

— В одно тихое местечко.

На улице Кэсри мы свернули налево. И оказались перед входом в бар «У Феликса». Даже без угрозы со стороны итальянцев я хотел привести его сюда. Я взял Батисти за руку, силой повернул его и показал на тротуар. Он дрожал, несмотря на жару.

— Смотри внимательно! На этом месте они и пришили Маню. Бьюсь об заклад, ты сюда ни разу не приходил!

Я ввел его в бар. Четверо старичков резались в белот, попивая мятную воду «виттель». В баре было намного прохладнее, чем на улице. Я не бывал здесь со дня смерти Маню. Но Феликс мне ни слова не сказал. По его рукопожатию я понял, что он рад снова меня видеть.

— Знаешь, Селест по-прежнему готовит айоли.

— Я зайду. Передай ей.