Мертвые сраму не имут...

На широкой доростольской площади были выстроены огромным четырехугольником конные и пешие болгарские воины. Внутри строя, в окружении десятка конных русских дружинников, сидел на лошади великий князь Святослав. Перед ним были брошены на колени несколько связанных болгарских бояр.

— Братья-болгары! — далеко разносился по площади голос князя Святослава. — Вчера вечером вы привели ко мне этих людей, — кивнул он на бояр, — и сказали, дабы я, киевский князь, судил и покарал их. Поэтому хочу знать, что свершили они, в чем провинились. Воевода Стоян, ответь мне.

Стоян, находившийся в первом ряду конной болгарской дружины, выехал из строя.

— Эти люди звали нас, болгар, изменить тебе, великий князь. Они уговаривали нас внезапно ночью напасть на твоих воинов, а когда между нами и русичами началась бы сеча, они собирались отворить ворота Доростола и впустить в него легионы императора Иоанна. Вот почему мы связали их и привели на твой суд, великий князь Святослав. Воздай им по заслугам.

Взгляд киевского князя остановился на лице одного из поверженных на землю.

— Это правда, боярин?

— Я исполнял волю своего кесаря, — угрюмо ответил тот.

— Я спрашиваю, правда ли то, в чем обвиняет тебя воевода Стоян? — нахмурив брови, снова спросил Святослав.

Стоявший на коленях вскинул голову, с неприкрытой ненавистью глянул на князя Святослава.

— Это правда, киевский князь. Ты — мой враг, поэтому я жажду твоей смерти. Жаль, что мой замысел не удался.

— Боярин, коли мы с тобой враги, зачем явился ко мне, а не к императору Иоанну или своему кесарю? Разве я звал тебя или неволил служить мне? Зачем ты клялся быть со мной?

Боярин не ответил, и на лице князя Святослава появилось выражение брезгливости.

— Боярин, я — воин и уважаю всех честных воинов, даже если в каком-то бою от них отвернулось счастье. Однако ты не воин, а змея, готовая исподтишка ужалить в спину. Ты преступил собственную клятву и продал честь, поэтому твою судьбу решит не острый меч, верный друг отважных воинов, и не боевая удача, которую даруют нам боги, а людской суд. Будь готов к нему.

От бессильной злобы лицо связанного свела судорога, он скрипнул зубами.

— Замыслил судить нас, великий князь? — прохрипел он. — От чьего имени? Киева, Руси? Но ты, великий князь Святослав, не на Днепре, а на Дунае, и судить хочешь нас, болгарских бояр, на чьей земле сейчас находишься. Скажи, по какому праву ты, русский князь, собираешься вершить подобное?

Все с той же брезгливостью князь Святослав глянул на изменника, заставил скакуна сделать шаг назад от приблизившегося к нему на коленях бывшего соратника.

— Боярин, я немало прожил, многое видел и еще больше слышал. Однако я никогда не видел русича, стоявшего перед врагом на коленях, ни разу не слышал, чтобы русич когда-либо изменил своей клятве. Я не знаю, как судить вас, поэтому не сделаю этого.

Среди связанных бояр возникло радостное оживление.

— У нас свой кесарь…

— Над нами лишь один судья — небесный….

— С нами Христос…

Заглушая эти выкрики, снова зазвучал суровый голос князя Святослава:

— Рано предались веселью, бояре. Да, я сказал, что не стану судить вас. Это так. Однако не суд кесаря Бориса или вашего небесного Христа ждет вас, поскольку мне, а не им клялись вы всем для вас святым и целовали в том крест. Не им, а мне вы изменили! И все-таки не от имени Руси будут судить вас, и не я, великий киевский князь, сделаю это. Пусть судят вас они, — указал князь Святослав на замершие вокруг него ряды болгарских дружинников, — с кем вы клялись быть до конца и кому изменили так же, как мне и русичам. Пусть они судят вас от имени тысяч мертвых воинов-болгар, что легли с моими русичами под стенами Преславы и Доростола! Услышьте свой приговор от тысяч живых болгарских дружинников, что встанут завтра насмерть с моими полками против имперских легионов! Каким бы приговор ни оказался, я не отменю его. Вот мое последнее слово, бояре!

Князь Святослав тронул поводья скакуна, вместе с русскими дружинниками покинул площадь.

Была глухая ночь, когда из ворот замка комитов Охриды выехали пять всадников. Все в длинных темных плащах, кольчугах и шлемах, с копьями и мечами. Сразу за крепостным мостом, переброшенным через ров с водой, они взяли в полный намет и, не жалея плетей, скакали весь остаток ночи. С наступлением утра остановили взмыленных лошадей у придорожной харчевни.

В маленькой полутемной комнатенке с дымным очагом в углу они уселись за грубо сколоченный стол, вытянули затекшие ноги, сбросили с голов капюшоны. Это оказались сотник Всеслав, десятский Ангел и посланный с грамотой комита Николая Шишмана к патриарху Дамиану в Доростол боярин Радул. Остальными двумя всадниками маленького отряда были верные слуги боярина, которых он взял с собой для охраны и оказания услуг в далекий и трудный путь.

Спутники выпили по стакану красного терпкого вина, принялись за вяленую медвежатину. Вдруг прислуживавшая им молоденькая девушка выронила из рук деревянную миску, широко открыла глаза.

— Ангел, ты? — удивленно воскликнула она. — Откуда?