Мертвые сраму не имут...

Все несражающиеся — византийцы и славяне — с тревогой смотрели на Дунай, где со стороны моря выплывала огромная сизая туча. Несколько минут — и ураганный ветер поднял на реке исполинские волны, погнал по земле все увеличивавшиеся в размерах смерчи, и страшная черная буря обрушилась на доростольскую долину. Свистел между щитами и оружием ветер, отрывал от древков знамена, валил дружинников и легионеров с ног. Песок и пыль слепили глаза людям и лошадям, забивали им рты и ноздри. Словно живые, катались по земле под порывами шквального ветра убитые, вздымали руки, как будто вновь желали принять участие в битве.

Великий князь яростно рубился с высоким легионером. Ловко увертывался от ударов противника, быстро и точно наносил свои. Вот под взмахом его клинка византиец упал, и, опустив меч, Святослав огляделся. Кругом расстилалась серая пелена, по земле мчались струи песка, катились щиты и шлемы, в ушах завывал ветер. Не было уже вокруг битвы, виднелись лишь едва различимые в тучах взвихренного песка и пыли неясные тени людей, стремившихся встать спиной к ветру и устоять на ногах. Великий князь с силой вогнал меч в землю, упал на колени, вскинул к небу руки.

— О боги! — воскликнул он. — Что творите? Неужто и вы заодно с Империей?

Не отвечало небо, лишь грохотал над Дунаем гром да вспыхивали в степи за рекой ослепительные молнии. Большая желтая туча песка и пыли обрушилась на князя Святослава, заставила его пригнуть голову к земле, размыла контуры фигуры князя. Ничего не было видно и слышно в долине, только клубилась мутная мгла да гудел ветер.

9

От внимательного взгляда проэдра Василия не ускользнули ни усталость на лице императора, ни серые набухшие мешки под его глазами, ни их нездоровый сухой блеск. Почувствовав изучающий взгляд Василия, Иоанн дрожащей рукой отодвинул на край стола ярко горевший светильник, повернулся к сановнику.

— Проклятый день! Мы были на волосок от поражения. У меня до сих пор стоит в ушах крик русов. Я никогда прежде не видел их так близко.

— Мой император, с нами был Бог. Сам святой Федор на белом коне скакал впереди твоих легионов.

— Ты путаешь святого Федора с желтой бурей, — поправил собеседника Цимисхий. — Если бы не этот спасительный для нас ураган со смерчами, мы сейчас уже бежали бы к Клиссурам.

— Однако сего не случилось, император.

— Этого не случилось сегодня, проэдр, — уточнил Иоанн. — Но если утром князь Святослав снова двинет на нас дружины, мне придется уйти от крепости, даже не приняв боя. Ибо никакая небесная или земная сила уже не заставит моих солдат выступить против русов. Неужели киевский князь победил меня?

Отведя глаза в сторону, проэдр ушел от ответа, перевел разговор на другое.

— Император, как поступить с болгарином, лазутчиком боярина Самуила, обманувшим своего господина? Как пригодились бы в сегодняшней битве те легионы, что по его вине ушли к македонским перевалам. Очень жаль, что наш человек при болгарском патриархе Дамиане слишком поздно узнал и сообщил, что князь Святослав и Дамиан не достигли согласия, а потому мятежные охридцы комита Шишмана не могут ударить по нашим войскам в Македонии и соединиться с русами воеводы Владимира. Из-за ложного донесения этого болгарина-лазутчика ты и не смог одержать сегодня победу, император.

Спокойный доселе голос Иоанна перешел в крик.

— Пусть с ног этого предателя сейчас же снимут кожу и посадят его в чан с рассолом. А утром бросят в яму к голодным псам.

— Как жаль, император, что этого нельзя сделать со всеми врагами Империи, — хихикнул Василий.

Иоанн не поддержал шутки. Отсутствующим взглядом он еще какое-то время смотрел на огонь светильника, затем перевел его на подобострастно согнувшуюся фигуру Василия.

— Проэдр, ты пришел ко мне глубокой ночью. Знаю, что перед этим ты принял гонца из столицы. Значит, он явился с чем-то важным?

— Да. Из Константинополя сообщают, что Варда Фока поднял в Азии восстание. Часть твоих войск перешла к нему, бунтовщики движутся на столицу.

Иоанн молчал. Во взгляде, которым он уставился теперь в серое полотнище шатра, читалась безнадежность.

— Проэдр, Империя бессильна против русов, — с тоской выговорил он. — Тем более она бессильна одновременно против двух врагов. Киевский князь смел и бесстрашен, честен и прям, поэтому он не так страшен и опасен, как способный на любую подлость Фока. Завтра утром ты отправишься послом к князю Святославу и предложишь ему мир. Обещай все, чего он захочет и потребует, соглашайся уплатить дань на всех живых и мертвых русов. Не скупись на обещания и болгарам, его союзникам. Но только мир, какой угодно ценой!

— Император, даже простодушные и доверчивые русы не позволят обмануть себя во второй раз. Ведь со времени предыдущего мирного договора с Русью, нарушенного нами этой весной, не прошло еще года.

— Поэтому я посылаю тебя, Василий. Тебя, который единственный в Империи носит звание проэдр, то есть первого после императора. Если подобное не по силам тебе, кто другой сможет это сделать?