Мертвые возвращаются?..

Дом… Я представила, как какие-то прыщавые подонки бродят по комнатам, ломают все, что попадется под руку, мочатся на диваны и кресла, и ощутила такую ярость, что сама удивилась. Попадись виновник под горячую руку — точно не сдержалась бы и врезала по мордасам.

— Чудненько. Может, просто юнцы резвились? В субботу вечером заняться в Гленскехи особо нечем.

— Погоди, есть кое-что еще. На протяжении примерно четырех лет, до того как здесь обосновались Лекси и вся их компания, дом становился жертвой вандализма едва ли не ежемесячно. Били камнями окна, швыряли бутылки в стены, бросали дохлых крыс в почтовый ящик. И граффити. Например такие… — Я услышала, как Сэм листает страницы блокнота. — Вот. Британцы, убирайтесь домой! Смерть лендлордам! Да здравствует ИРА!

— Думаешь, это парни из ИРА зарезали Лекси Мэдисон?

Даже принимая во внимание сложность дела и определенные, мягко выражаясь, странности, притягивать сюда за уши еще и ИРА…

Сэм рассмеялся — искренне, открыто, весело.

— Конечно же, нет. Не их стиль. Но кто-то в Гленскехи, похоже, все еще считает Марчей британцами, чужаками, лендлордами и не очень-то этому рад. И вот еще, послушай. Два отдельных граффити, одно из 2001-го, другое — из 2004-го, но звучат одинаково: Детоубийцы — вон!

— Детоубийцы? — растерянно повторила я. На секунду мысли спутались, и я подумала о ребенке Лекси. — Что за черт? Какие еще дети? При чем они?

— Не знаю, но собираюсь выяснить. Похоже, вражда тут давняя. Ни Лекси с приятелями, ни даже старик Саймон лично никакого отношения к ней не имеют. Британцы, детоубийцы, чужаки… — все во множественном числе. Похоже, проблема тут со всей семьей, со всеми, кто жил и живет в доме.

Все вокруг показалось вдруг чужим и враждебным, как будто залегшие в лабиринте тропинок тени таили слишком много старых обид. Я шагнула под высокое дерево и прислонилась к стволу.

— Почему сейчас об этом ничего не слышно?

— Мы ведь не спрашивали. Сосредоточились на Лекси как на мишени. Откуда нам было знать, что она — как это говорят военные? — сопутствующие потери. Ни Бирн, ни Догерти тут, в общем-то, не виноваты. Расследовать убийство им раньше не доводилось, опыта нет, что делать — они не знают. Им и в голову не приходило, о чем следовало бы расспросить местных.

— И что они говорят?

Сэм вздохнул.

— Не много. Подозреваемых у них нет, о каких детоубийцах идет речь — непонятно, а поиски ничего не дают. Послушать их — оба знают сейчас о Гленскехи не больше, чем в день, когда только прибыли сюда. Местные помалкивают, полицейских здесь не жалуют, как и вообще чужаков. Если что-то случается, никто ничего не видел, никто ничего не слышал, а разбираются здесь по-своему, без посторонних. По словам Бирна и Догерти, даже в соседних деревнях на жителей Гленскехи поглядывают косо.

— Значит, те случаи вандализма они просто проигнорировали? — Похоже, вопрос прозвучат излишне резко. — Просмотрели отчеты и развели руками — мол, вмешиваться бесполезно, здесь ничего не поделаешь, так что пусть творят что хотят.

— Они сделали все, что могли, — мгновенно и твердо возразил Сэм: все копы, даже такие раздолбай, как Бирн и Догерти, были для него членами одной семьи. — После первого взлома Саймону Марчу порекомендовали завести собаку или поставить сигнализацию. Старикан ответил, что на дух не выносит собак, а сигнализация — это для гомиков; он сам о себе позаботится. Бирн и Догерти подозревали, что у старика есть оружие — наверное, его-то вы и нашли. Защищать свой дом с оружием в руках, когда не просыхаешь от выпивки, не самая хорошая мысль, но что они могли сделать? Спросили напрямую, есть ли у него ствол, — он все отрицал. Если человек не желает ставить сигнализацию, его силой не заставишь, верно?

— А когда он попал в хоспис? Наверняка вся округа знала, что дом пустует, что проникнуть в него ничего не стоит…

— Проверяли каждый вечер. А что еще они могли сделать?

В голосе Сэма послышалась обида, и я поняла, что, сама того не заметив, повысила тон.

— Ты сказал — до того, как здесь обосновались Лекси с компанией. А что потом?

— Хулиганить не перестали, но стало как-то потише. Бирн приезжал к ним, разговаривал с Дэниелом, рассказал, что там творилось раньше. Дэниела, похоже, это не сильно обеспокоило. После его визита отмечено всего два случая вандализма: в октябре запустили кирпичом в окно, а в декабре оставили пожелание — Чужаки, убирайтесь. Собственно, потому Бирн с Догерти ничего нам не сказали. С их точки зрения, дело старое, забытое.

— Так, может, кто-то имел зуб только на старика Саймона?

— Не исключено, но я так не думаю. Скорее здесь мы имеем то, что я бы назвал «хулиганством по расписанию». — Сэм довольно усмехнулся; у него явно появилась солидная зацепка, которое многое изменила. — В двенадцати рапортах отмечено время инцидента — все, как один, в промежутке от половины двенадцатого до часу ночи. Это не совпадение, а временное окно.

— После закрытия пабов.

Он рассмеялся.